— На птичьих правах, как оказалось. Всем говорил, что сын Фредди, а на самом деле просто помощник.

— Да что вы говорите? — протянул Кир, в голове которого прояснилась картина с квартирой. Потом пришел стыд: он дискредитировал риелтора, который всего лишь выполнял свою работу, а не мошенничал, как подумалось ему. Нужно срочно отозвать жалобу и извиниться перед ним.

— Всю округу дурил, паршивец, — продолжала фрау Ингрид. — Долгов за собой оставил на несколько тысяч. Говорят, из дурной семьи парень. Все родственники — преступники. Харри еще самый безобидный из них оказался, мелкий мошенник. Хотя кто знает? За что-то же его убили…

— Харри убили?

— Я же говорила тебе!

— Нет.

— Или не тебе? — Цветочница посмотрела на Кира так, будто впервые видит. — А ты кто такой?

Деменция, это очевидно. Так может, старуха со спутанным сознанием ввела его в заблуждение насчет Харри, а также его смерти?

— Я хотел купить у вас цветы, — сказал Кир.

— Точно. Вот этот букет, я правильно помню? — Она указала на самый пышный и наверняка дорогой. Хан подтвердил. — Двадцать евро.

Веник этот стоил от силы десять, но спорить с бабкой он не стал. Отдал ей деньги, взял букет и заспешил прочь.

Он успел отойти метров на десять, когда зазвонил телефон. Номер определился немецкий. Кир решил, что с ним хочет поговорить кто-то из коллег-коллекционеров, которым он сообщил о том, что находится в Берлине.

— Господин Ханов? — услышал он густой бас.

— Я.

— Здравствуйте, — говорили по-русски, но с резким акцентом. — Вас беспокоят из криминальной полиции Берлина. Майор Иванов, — звание звучало одинаково на всех языках.

— Слушаю вас.

— Вы были знакомы с Хариссоном Алби?

Хан начал лихорадочно соображать, как лучше ответить: ДА или НЕТ?

— Алло. Вас не слышно.

— Я вспоминаю… — Он решился-таки: — Нет.

— А с Герхардом Хайнцем?

И тут он понял, почему ему звонят. Визитка! Он дал ее Харри. На ней имя и номер мобильного.

— С ним да, но шапочно. Поговорил минут двадцать, и все.

— Вы где сейчас находитесь?

— На Альтен-штрассе, — не стал врать Кир, хотя хотел. Но с немецкой полицией лучше не связываться.

— Прекрасно. А я на Краузе. Не могли бы вы подойти?

— Хорошо. Но времени у меня мало.

— Много и не потребуется. Жду вас.

Пришлось Хану тащиться на Краузе. Чтобы не сталкиваться больше с фрау Ингрид, он пошел в обход. Дурацкий веник оставил на первой попавшейся скамейке. Хотел кинуть в урну, но потом решил, что тот может кому-то сгодиться. Букет хоть и страшненький, но для могилки сойдет, а кладбище вот оно, рядышком.

Майор Иванов оказался мужчиной средних лет с внешностью, далекой как от славянской, так и арийской — типичный азиат. Наверное, его немецких предков когда-то переселили в Казахстан, они там пустили корни и перемешались как с местными, так и с русскими.

В квартире Иванов был не один, с криминалистом. Тот сидел у камина, брал из него какие-то образцы, а рядом с ним стояла целая передвижная лаборатория. Понаблюдать за ним не удалось — майор провел Кира в кухню.

— Как вы уже, наверное, поняли, мы ведем расследование по делу об убийстве герра Алби, который всем представлялся сыном Фридриха Хайнца, — начал Иванов. — Расскажите, при каких обстоятельствах вы с ним познакомились.

Кирилл ответил, но сухо, не вдаваясь в подробности.

— Когда конкретно вы были тут?

— Позавчера. Часов в шесть вечера.

Иванов кивнул. Судя по всему, полиция уже имела какие-то сведения на его счет (кто-то из работников конторы, расположенной над квартирой, мог видеть его), и пока все сходилось.

— Харри угощал вас кофе?

— Да.

— Из какой чашки вы впили?

Он открыл ящик для посуды, и Кир увидел ряд одинаковых чашек, голубого цвета, а также несколько разномастных.

— Не могу сказать точно. В одной из голубых.

— А герр Алби?

— Тоже.

— Кофе не показался вам странным на вкус?

— Нет. Только очень крепким. Я после плохо спал.

— Визитку зачем Харри оставили?

— Я думал, он сын старика Хайнца. У нас общие предки, и один из них имел свою кузню. А я собираю холодное оружие…

— Надеялись пополнить коллекцию еще одним экземпляром? Георг Майер, булочник, сообщил, что вы купили у него нож, выкованный одним из Хайнцев, за хорошие деньги.

— Да.

— Не жаль вам было отдавать двести евро за обычную раскладушку?

Ай да старик, ай да сукин сын! Соврал майору и глазом не моргнул.

— Коллекционеры все немного чокнутые, — ответил на это Кир.

— А сколько вы бы отдали за этот экземпляр? — спросил Иванов и выложил на стойку нож для резки мяса.

— Можно взять в руки?

— Да, пожалуйста.

— Какой красивый. — Кир увидел фирменное клеймо на рукоятке и понял, что его тоже выковал его далекий предок. — Я не пожелал бы тысячи. Продадите?

— Это не мое, — скупо улыбнулся Иванов, и уголки его узких каре-зеленых глаз скрылись под опустившимися веками.

— А чье?

— Найдено тут, в доме.

— Фредди и тот, кто выдавал себя за его сына, уверяли меня — они не имеют того, что меня бы заинтересовало.

— Этот нож, господин Ханов, судя по всему, был украден у фройлян Олдридж.

— Кто это?

— Внучка и наследница Клауса Хайнца. Она живет на Альтен-штрассе, в доме под номером сорок шесть, что достался ей от деда. В него вломились на днях, и ничего вроде бы не пропало… Кроме вот этого ножа!

— Харрисон Алби проник в чужое жилье, чтобы украсть предмет кухонной утвари? Что-то не верится.

— Может, он думал, что вы отвалите за этот предмет огромные деньги?

— Он не мог так думать — знал, за сколько я купил раскладушку у булочника Майера.

Не за двести евро, конечно, но ради тысячи тоже не станешь рисковать свободой, если ты не наркоман или отморозок.

Тут в кухню зашел эксперт. В его руках был контейнер с какими-то огарками.

— Нашел, — сообщил он Иванову. — Теперь картина более-менее ясна, — затем протянул майору пинцет. — Глянь сам.

Тот подцепил кусок жженого дерева и поднес его сначала к носу, потом к лампе, понюхал и рассмотрел.

— Да, это сандал.

— Остатки трубки, которую курил старик Хайнц. У него их было две, и эта оказалась в камине.