Маня ошарашено взглянула на обоих.

– Не удивляйся, это у него шуточки такие, – кинула подруге Света. – Юра, мы не шутим. Они уехали неизвестно куда рано утром. А Маня говорит, что Гена попросил Мишу охранять его с пистолетом.

– Так у кого пистолет?

– Не знаю. Но Генка точно стрелять не умеет.

– И вы понятия не имеете…

– Да не имею, сколько вам объяснять! – не выдержала она, чуть не плача. – Ну что делать-то? Мы уже больницы обзвонили. А в милицию… В милицию – побоялись.

На несколько секунд Юрий задумался, с лица сползла улыбка.

– Я сейчас свяжусь со своим начальником охраны, пусть попробует узнать, не было ли чего в милицейских сводках.

Минут десять они прождали на кухне. Света в сотый раз вскипятила чайник, налила Юре кофе. Он прихлебывал его и молчал. Когда телефон зазвонил, успокаивающе кивнул и некоторое время слушал. Лицо его постепенно мрачнело, наконец, он проговорил в трубку:

– Езжай туда. Притормози дело… Обещай сколько запросят, а я примерно через час буду.

– Они нашлись? – Света и обрадовалась, и разозлилась одновременно. Вот ведь два идиота – вляпались во что-то, и теперь их придется из милиции вызволять. – Может, нам с вами поехать?

– Ни к чему, – покачал он головой, как-то странно глядя на нее. – Я бы посоветовал вам обеим прилечь. Не думаю, что вернусь очень быстро.

Тревога немного отступила. Маня начала высчитывать: час туда да час обратно, и час в милиции – к половине пятого их мужья будут здесь.

– Как хорошо, что ты додумалась Юре позвонить. Все-таки он замечательный человек – опять среди ночи мы его с постели подняли, и он приехал нам помочь.

– Не нам, а этим двум идиотам… – процедила Света. – Ложиться будем или так посидим?

– Давай посидим. Я все равно не усну, так перенервничала.

Шереметьев появился около шести утра. Но он приехал один.

– Вам не удалось?.. – разочарованно спросила Маня.

– Не волнуйся, Машенька, твой муж в больнице. Ничего серьезного, его просто избили в милиции. Это случается. Ему сделают рентген, наложат пару швов… Ты пойди, собери чистую одежду. Мы сейчас поедем за ним.

Всхлипнув, Маня озабоченно прошмыгнула в свою комнату.

– За что избили Мишу? Почему задержали? – обернулась Света к Шереметьеву.

– Они перевозили наркотики. Для этого вашему мужу и нужна была охрана.

– Что?!

Сотни мыслей мгновенно пронеслись в голове. Вот идиот! Сам ввязался в криминал и Мишу за собой потащил. И попался! Конечно, попался – как такой дурак мог не попасться? Наркотики… Нашел на чем нажиться, козел! То-то он ходил такой загадочный… Лучше б ей сказал, что делать собрался, – она бы ему устроила наркотики, она бы ему показала пистолет! Тоже мне, наркоделец… А Миша зачем взялся ему помогать? Неужели знал и все равно взялся? Нет, не может быть. Миша никогда не стал бы участвовать в таком, он ненавидит наркотики. Мишу избили… Должно быть, сильно, если рентген нужен и швы… Кошмар! А Генку тоже избили? Ну, пусть только появится, она ему еще добавит!

Она посмотрела на Шереметьева. Он выглядел серьезным и мрачным. Никогда прежде она не видела у него такого лица. И вдруг страшная догадка кольнула сердце… Почему он ни слова не сказал про Генку?

Глядя в его застывшее лицо, она хотела спросить, но язык будто присох к нёбу. Боль догадки ширилась, разрасталась в уверенность. Сглотнув, она все же решилась:

– А Гена? Он все еще в милиции?.. Или тоже в больнице?

– Нет, – бесстрастно ответил Юрий. – Ваш муж в морге. Его застрелили при попытке к бегству.

Два часа назад все разошлись после поминок. В квартире было тихо, пугающе тихо, хотя Света знала, что мама, вызвавшаяся пожить у нее несколько дней, – рядом, в Олежкиной комнате. Пока помогала убирать со стола и мыть посуду, Ольга Петровна молчала, лишь изредка посматривая и вздыхая, а закончив уборку, оставила дочь наедине с ее горем.

А Свете не хотелось сейчас быть одной. Она была потрясена неожиданной гибелью мужа, да еще внезапно проснувшаяся совесть вконец измучила ее. Впервые в жизни испытывала она раскаяние, впервые пожалела о том, как себя вела. Она сидела за пустым кухонным столом, уставившись невидящими глазами на бутылку коньяка, и боялась пройти в спальню, лечь в кровать, которую совсем недавно делила с Геной.

Муж погиб из-за нее. Нет, она его убила! Это она вынудила Генку пойти на перевозку наркотиков. Ведь она все пилила его и долбила: «Ты не умеешь крутиться, не знаешь, чем торговать, чтобы быстро разбогатеть…» Вот он и нашел, чем торговать…

Света не знала подробностей и не хотела их выяснять. Сколько было этих наркотиков, купил он их или просто согласился перевезти за деньги – ее не интересовало. Шереметьев устроил так, что дело сразу закрыли за смертью подозреваемого, а Михаила как бы и не было в тот роковой вечер в автомобиле Геннадия Смирнова.

Из-за ее занудства и жадности человек погиб, и этот человек – ее муж. Уже одного этого достаточно, чтобы испытывать раскаяние. Но было и еще кое-что, о чем Света давно забыла, да и не тревожило это ее до сегодняшнего дня.

Когда в крематории она впервые увидела мертвого Гену в гробу, его навсегда застывшее лицо показалось жалким и помолодевшим. Мертвым он стал похож на того застенчивого толстого очкарика, над которым насмехалась половина школы. Он лежал без очков, и Свете со своего места почудилось, что сквозь ресницы покойник смотрит куда-то, а может, это ее застилавшие глаза слезы создавали такую иллюзию? Она перевела взгляд: в ногах гроба стояла Соня и рыдала так горько, будто это она, а не сестра провожает мужа в последний путь. И тут Светлана все вспомнила.

Она отняла у сестры жениха. Ведь Гена прежде любил Соню, и, наверное, она его тоже – вон как убивается. И только сейчас Светлана сообразила, что у Соньки так никого и не появилось, а прошло ведь уже больше года… И бесполезно убеждать себя, что цель оправдывает средства, что иначе она не могла поступить, что это был единственный выход, – она поступила подло, солгав Гене и подстроив ему ловушку. Она не думала тогда, что лишает сестру счастья. Она хладнокровно окрутила Геннадия за несколько дней и хладнокровно использовала, лишив счастья и его тоже. Сейчас стыдно было вспоминать, как она ругала его, порой унижала и насмехалась, говорила обидные слова, а он все сносил. Конечно, он был несчастлив, особенно в последние полгода. А ведь она могла подарить ему счастье. Не так уж трудно это было. Не отворачиваться в постели, сказать иногда несколько ласковых слов, просто проявить к нему чуточку уважения. А как он хотел ребенка… Наверняка, он был бы счастлив, если б она родила. Но она и этого для него не сделала. Она гнусно обманула бедного Генку, да еще насмехалась в душе, что он так переживает из-за мнимого выкидыша.

Вспомнив об этом, Света всхлипнула и, чтобы не разрыдаться, торопливо наполнила рюмку коньяком, залпом проглотила его и схватилась за сигареты.