Ратлиджу пришлось спросить у прохожего, где находится почта. Он уже удостоверился, что в центре деревушки не было ни одного заметного издалека красного почтового ящика.

Почтовое отделение разместили в здании модной лавки. Прилавок спрятался за вешалкой с разнообразными шляпками и высоким сундуком с перчатками и носовыми платками.

Женщина средних лет, стоящая за стойкой, подняла голову, когда его тень упала на книгу, которую она читала. Заложив страницу закладкой, она вежливо спросила:

— Вам нужны марки, сэр?

Ратлидж обернулся, но владелица модной лавки занималась молодой покупательницей, которая выбирала ленты; они сосредоточенно изучали образцы.

Он показал свое удостоверение.

— Скотленд-Ярд?! — Почтмейстерша посмотрела на него в упор, лихорадочно соображая. Он понял, что она размышляет над тем, зачем он сюда приехал. — Вы насчет людей из того дома? — Судя по интонации, с какой она произнесла последние два слова, речь шла о доме Беннетов.

— У меня есть основания полагать, что вам недавно передали письмо. Я должен знать, так ли это.

Почтмейстерша в свою очередь огляделась по сторонам и, понизив голос, ответила:

— Сегодня приносили только одно письмо, сэр.

Он не имел права требовать от нее, чтобы она показала ему письмо. Зато мог спросить, кто его принес.

— Один из тех головорезов, — сердито сказала почтмейстерша. — Вломился сюда, наглый, как я не знаю кто!

— Опишите его, пожалуйста.

— Коротышка, волосы светлые, в красном свитере и вельветовых брюках, в которых он как будто лазил по деревьям — такие они грязные и рваные.

Боб Ролингс на самом деле часто лазил по деревьям.

Почтмейстерша продолжала:

— Я такая же добрая христианка, как и все остальные, и призову к ответу всех, кто скажет, что это не так. Но я терпеть не могу, когда головорезы нахально разгуливают по улицам. Сын говорит: мол, они свое уже отсидели, заплатили за то, что сделали, но я вас спрашиваю: почему им понадобилось селиться именно здесь, совсем рядом с нашей деревней? Один из них как-то заговорил с моей дочерью, и мне чуть дурно не стало!

— Они заплатили за свои преступления, — сказал Ратлидж.

— Тогда пусть уезжают отсюда и живут в большом городе, где никто их не знает.

Ратлидж ответил:

— Я не имею права просить вас, чтобы вы показали мне то письмо. Но я должен знать, чьей рукой написан адрес — миссис Беннет или другой. Это вы можете мне сказать?

— Почерк точно не ее. Уж ее-то почерк я узнаю сразу. — Почтмейстерша снова оглянулась по сторонам и сказала: — Я должна ненадолго выйти. От жары у меня кружится голова.

Обмахиваясь листком бумаги, она вышла, как бы невзначай уронив на пол письмо, которое она вынула из стопки. Делая вид, что не замечает Ратлиджа, она направилась к выходу. Дождавшись, пока за доброй женщиной закроется дверь, Ратлидж поднял письмо и осторожно положил его на стойку.

Но вначале ему удалось прочесть адрес, нацарапанный рукой, не привычной к перу и карандашу.

Он сразу же ушел. На крыльце почтмейстерша сказала:

— По-моему, тот тип — точно убийца. Хоть бы его поскорее увезли отсюда!

Миссис Беннет пылко уверяла Ратлиджа, что она принимает только тех, кого еще можно исправить. Ратлидж решил, что она недооценила Ролингса. А может быть, дело в другом. Скорее всего, Диас нашел в прошлом своего помощника нечто, что сумел использовать к собственной выгоде.

Ратлидж поблагодарил почтмейстершу и вернулся к машине. Он достал блокнот и записал адрес с конверта.

По пути в Лондон он заехал в Челси, к Белфорду. Лакей сообщил, что мистера Белфорда нет дома. Вырвав страничку из блокнота, он протянул ее лакею:

— Пожалуйста, передайте ему, как только он вернется.

— Хорошо, сэр.

Дождь догнал его, когда он затормозил у своего дома.

Вечером Ратлидж поехал на работу. Он нарочно не спешил, потому что ему не хотелось встречаться с Маркемом.

Филдинг оставил на его столе записку, в которой говорилось, что сторож из багажного отдела опознал Валери Уитмен по фотографии.

«Не знаю, — писал сержант, — годятся ли его показания для суда. Прежде чем он сказал, что это она, он смотрел на снимок несколько минут».

Совсем не хорошая новость.

Ратлидж письменно поблагодарил Филдинга и написал еще одну записку, прося Гибсона найти любые сведения об адресате Ролингса. Полагаться во всем на Белфорда не хотелось. Такой, как Белфорд, вполне может потребовать от него ответной услуги.

Наконец, он написал прошение об отпуске на сорок восемь часов, положил прошение на стол Маркему и ночью выехал в Эссекс.

Он добрался до места рано утром и нашел проселочную дорогу, которая вела к заливным лугам, где Констебл написал одну из лучших своих картин — «Мельница во Флэтфорде». Ему показалось, что с начала девятнадцатого века здесь почти ничто не изменилось. Сначала он перешел на другой берег Стура, перешагивая через поваленные деревья и глядя на мельницу, которую прославил Констебл. Деревушка Флэтфорд-Милл была крошечная, всего несколько домов; ему пришлось пройти к ней пешком, — после ночного дождя дорога стала непроезжей.

Выглянуло солнце; от воды поднимался туман. В утренней тишине слышно было кряканье уток у запруды. Безмятежность — вот какое слово первым приходило в голову. Здесь время словно остановилось. Он прошел немного, а потом вернулся по своим следам, глядя, как солнце золотит окошки в домах на другом берегу. Хотя прошло уже сто лет, мельница по-прежнему стояла на месте, как и домик Уилли Лота.

Он снова перешел реку и подошел ближе к мельнице и домам. В палисадниках пышно цвели поздние цветы; пчелы, перелетая с цветка на цветок, негромко жужжали.

Оглянувшись, Ратлидж увидел место, с которого Констебл писал другой пейзаж — с домом Уилли Лота. Чувствуя, как припекает солнце, он поднялся на вершину холма, где оставил автомобиль. Настала пора сделать то, что нужно было сделать.

К дому мисс Уитмен он приехал очень рано. Глазам его предстала неожиданная картина. На крыльце стояла Агнес Френч. Увидев ее, он поспешил приблизиться, хотя собирался оставить машину на той стороне, за церковью, подальше от посторонних взглядов.

Когда он вышел из-за угла, Валери Уитмен как раз открыла дверь на стук мисс Френч. Злобный голос мисс Агнес далеко разносился в утренней тишине, и Ратлидж слышал каждое слово. Как наверняка и соседи со всех сторон.

— Тебе мало было околдовать сначала Майкла, а потом и Луиса! — кричала она. — Тебе захотелось убить моего брата! Да-да, я все знаю, мне звонили из Лондона.

Твой дед арестован! Очень хочется взглянуть, как тебя тоже привлекут за соучастие! Я не сомневаюсь, что ты — соучастница! Твой дед Гудинг слишком стар, ему вряд ли удалось бы в одиночку одолеть Луиса, пусть у него и припадки. Он наверняка не обошелся без твоей помощи! Скажи, куда вы спрятали тело моего брата? Я хочу похоронить его достойно, на положенном ему месте. И не вздумай молчать! Тебе не удастся ничего утаить от меня. Я буду стоять у тебя на крыльце, пока ты во всем не признаешься! — Голос у Агнес сорвался; она забилась в истерике.