— Сейчас еще раз позвонишь Рудокоповой со своего номера. Вот текст, прочитай вслух.

— «Я же говорил, что эти старые пердуны хотят вас развести и кинуть. Спросите, кстати, у Регаме, почему погиб Евгений Львов», — прочитал охранник.

— Звони.

Чаблова несильно беспокоила встреча Малевича и Регаме с Рудокоповой. Она ничем ему не грозила в обозримом будущем. Но и хорошего уж точно не сулила. Если ты мог уничтожить враждебный союз еще до его появления и не сделал этого, то не жалуйся, когда он уничтожит тебя.

Наложить хэн тамган и потом закрепить ее — две главные задачи молодого шамана. Не решив их, он никогда не сможет чувствовать себя уверенно и безопасно. Ведь всякое событие может быть изменено с течением времени, и примеров тому множество. Хэн тамган — печать постоянства, ее еще называют клеймом спокойствия, но это название не просто неточно, оно ошибочно в своей сути.

— Ну почему они называют это хэн тамган? — злился Кара Гэргэн. — Где тут печать? Что тут хоть приблизительно похоже на печать? Это вязание носков, шарфов, шапочек для зим, плетение сетей, да что угодно, но только не наложение печати. Я же им не паук, чтобы на каждую костяшку маджонга набросить по петле.

Маджонг в этой истории возник непредвиденно. Накладывая хэн тамган, шаман должен сочинить песню или легенду о своем героическом пути к духам небесным, к подземным духам, а потом о пути назад — на землю. Сложив песню, сперва обучают ей старожилов, делают ее народной и включают в репертуар этнографических ансамблей. Постоянно поступающая энергия песни наполняет конструкцию жизнью, делает ее устойчивой и гибкой.

Вот только Кара Гэргэну такое решение не подходило. Ну какая может быть песня о поиске рукописи? Да еще и не понятно — настоящей рукописи или поддельной.

Больше всего эта история напоминала игру, а значит, и искать нужно было игру. Неплохо было бы привязаться к футболу, например, к Лиге чемпионов с ее неподкупными судьями и непредсказуемыми результатами матчей. Но стоило туда сунуться, как немедленно выяснилось, что футбол уже давно и основательно освоен корпорациями шаманов. Энергия фанатов, хоть и не очень чистая, но живая, хорошо хранится и отлично фасуется. Любителям вроде него места возле стадионов не оставили. То же с хоккеем, теннисом, скачками и греблей на байдарках и каноэ.

Да и бог с ним, с футболом, Кара Гэргэну нужна была небольшая игра недалеко от места действия. Он перебрал множество клубов, легальных и нелегальных казино; он сидел с шахматистами в парке Шевченко и со студентами за преферансом в прокуренных общагах, но нашел ее в подвале седьмого дома по Десятинному переулку.

До этого он никогда не брал в руки маджонг, да и не знал о нем ничего, а между тем игра отлично подходила для его целей. Символика камней позволяла ставить игровые эпизоды в соответствие с «реальными событиями». А то, что всех игроков Кара Гэргэн знал лично, только подтверждало правильность его выбора.

Набор для игры был найден и немедленно куплен в Эдинбурге, в небольшой антикварной лавке на Кокбурн-стрит: старые камни, стертые кости. Коробку, обтянутую тускло-зеленой тканью, Кара Гэргэн положил на предпоследнюю полку в коридоре старой коммуналки. Он сделал это всего за день до того, как ее нашел и уронил Толстый Барселона. Игроки были уверены, что коробка пролежала у них в квартире пятнадцать лет.

Несколько суббот он внимательно наблюдал за игрой в «Ольжином», готовился, составлял комбинации и проверял, как они работают. Кара Гэргэн готовил свою игру, как готовят сражение: расписал все раздачи и сносы, все комбинации, которые предстоит собрать игрокам, все маджонги. Но даже это не помогло избежать случайностей полностью: посреди игры Толстый Барселона вдруг снес не тот камень, едва не обрушив всю конструкцию, и если бы Кара Гэргэн не заметил этого, то не заметил бы никто. Сложно даже представить, чем бы это обернулось.

Только палочки для подсчета очков Кара Гэргэн оставил себе. С их помощью он собирался вязать петли, потому что каждую комбинацию, собранную игроками в «Ольжином», надо было закрепить петлей на силовой линии магнитного поля Земли и накрепко увязать с вызванным ею событием.

Будь он человеком, ему бы пришлось, наверное, раз за разом решать уравнения Максвелла, менять напряженность поля и другие его характеристики, чтобы, сложив ближайшую силовую линию петлей, набрасывать ее на очередной конг, выложенный игроками при расчете. Возможно, так было бы даже проще — взял бы он у Тани ноутбук, нашел бы в Интернете программу для численного решения уравнений Максвелла и только подставлял параметры, выбирая петли нужных форм и размеров.

Но проще не получалось, потому что шаманская наука ничего не знала ни о Максвелле, ни об уравнениях Максвелла, ни даже о его демоне, знакомом всем студентам-двоечникам. Зато знала она множество петель и узлов, способных закреплять силовые линии полей вокруг нужных событий и предметов, ведь никакой «констриктор», даже знаменитый и безотказный «двойной констриктор», справиться с ними не мог.

Так кто же виноват, что выбрал он маджонг с его четырьмя кругами по четыре игры в каждом и тремя-четырьмя комбинациями конгов или пангов, составленных за игру каждым игроком? Это не говоря о собранных маджонгах, не считая цветов, сезонов и прочих необязательных, но при подсчете очков совсем не лишних мелочей.

Масштабность и неразрешимость задачи подавляла. Да и узлы на силовых линиях вязать оказалось не просто, хоть шаманские, хоть морские, хоть обычные хозяйственные. Силовые линии только со стороны выглядят тонкими и безобидными, а поди натяни ее да завяжи на ней узел.

Кара Гэргэн с тоской смотрел на полную событий неделю, отделявшую его встречу с Рудокоповой на Пьяном углу от ночной аварии на пустынной дороге Семипалатинск — Барнаул, и понимал, что потратит месяц, даже больше — месяцы, прежде чем все их увяжет между собой и закончит накладывать хэн тамган.

Вот был бы он электромагнитной волной, завязал бы все мигом — со скоростью света набросил бы петли и затянул их правильными шаманскими узлами, такими, что и не развяжутся, но и не затянутся в тугие, жесткие шишки, от встречи с которыми потом ломаются электроприборы даже самых надежных производителей. «Был бы он волной. — продолжил безрадостно мечтать Кара Гэргэн и тут же хлопнул себя по лбу: — А почему «был бы»?.. Что значит «был бы»? Кто ж ему мешает?» Решение, как всегда, лежало на самом видном месте.

Это ведь только свободный выбор шамана определяет форму его существования — тело он, или поле. Он может быть и тем и другим и даже тем и другим одновременно, не нарушая при этом только лишь закон сохранения энергии: чем сильнее поле шамана, тем слабее и незаметнее становится его тело. Что вообще за странная идея пришла ему в голову — вручную гнуть силовые линии магнитного поля Земли, когда у него есть отлично приспособленный для этого природный инструмент?

Оставалось определить частоту, на которой он будет излучать, но и тут выбор был невелик — все волны с частотой больше трехсот гигагерц ему не подходили: он не собирался представать перед озадаченными учеными и сонными обывателями ни серией вспышек гамма-излучения, ни чередой несущихся по ночному небу и эффектно взрывающихся огненных шаров. А волны длинные и средние для его задачи были инструментом все-таки слишком грубым. Поэтому Кара Гэргэн выбрал безобидный и уютный УКВ-диапазон с длиной волны от одного миллиметра до десяти метров. Конечно, трястись с частотой в несколько миллиардов колебаний в секунду — удовольствие на большого любителя, и у него от этого начинали ныть зубы. Но если недолго, то потерпеть все-таки можно. Кстати, многие шаманы уверены, что пребывать в состоянии электромагнитного поля для них естественнее, чем в теле человека.