Если же двум шаманам в дороге нужно поговорить, то ни один любопытный нос не возникнет между ними, ни одно настороженно поднятое ухо не услышит ни слова из их разговора. Поэтому, спросив Кай Данха, что делать, если наложить хэн тамган не удается, Кара Гэргэн рисковал не больше, чем если бы задал этот вопрос у него дома. Разговор останется только их разговором, и ничьим больше.

— Как «что делать»? Бороться и искать, найти и запечатать. Так у Каверина?

— У лорда Теннисона, — автоматически поправил Кара Гэргэн.

— Ладно, неважно. Причин может быть всего две: либо ты что-то не продумал, либо тебе мешают.

Но я не думаю, что это чьи-то козни. Расскажи мне в общих чертах, в чем там у тебя дело.

— Началось все с рукописи.

— Та-ак, — вдруг засмеялся Кай Данх. — И тебя тоже занесло на этот скользкий путь. Что за рукопись?

— «Мертвые души». Николай Васильевич Гоголь. Том третий.

— Прекрасно. От души тебя поздравляю.

— С чем?

— Ты попал в хорошую компанию.

— К Гоголю? Спасибо.

— Если бы только к нему… Ладно. Что же не так с твоей рукописью?

— Ее нет. Прежде она была. Ее читали, держали в руках. Я сам видел несколько страниц.

— А когда пришло время наложить хэн тамган, оказалось, что рукописи нет. Правильно?

— Да. Именно так и оказалось.

— Так обычно и бывает. Тебя еще что-то смущает или дело только в рукописи?

— Нет, больше ничего. Но мне и этого хватает.

— Тогда все в порядке. Дело в том, что этой рукописи действительно нет. Нет и никогда не было. Ты ее еще не написал.

— Я? Не написал? — Этот разговор в зимнем ночном лесу и прежде казался Кара Гэргэну немного странным. Теперь же он стал просто абсурдным.

— Никто не написал. Ни ты, ни Гоголь. Ни кто-то другой.

— Стоп! Не понимаю! Откуда известно, что Гоголь ее не писал?

— Но это же очевидно, дорогой мой, — Кай Данх обернулся к нему, и бубен огромным веером погнал легкий снег над землей. — Если бы кто-то уже написал третий том, то рукопись была бы, и ты спокойно наложил бы хэн тамган. Но ее нет, а значит, не было. Так что садись и пиши сам.

— Вместо Гоголя? — не поверил Кара Гэргэн.

— Вот это, скажу я тебе честно, — вздохнул Кай Данх, — момент деликатный. Можно было бы и вместо Гоголя, но уж очень с ним все непросто. Гоголь ведь иной раз писал для таких заказчиков, о которых нам с тобой лучше и не знать ничего. Думаешь, «Страшная месть» просто так появилась? Или «Ночь накануне Ивана Купала»? У него же в каждой повести описан путь шамана. Кто ему нашептывал все это? Какие косматые рыла? А «Мертвые души»? Это же просто инфернальный кошмар! Как хочешь, а я не удивлен, что он не дописал свою поэму. И ты к нему лучше не приближайся, а то, кто знает, на чьи судьбы может неожиданно лечь твоя печать. А потом навсегда будешь связан с какой-нибудь дремучей нечистью, отравившей ему жизнь.

— Значит, Гоголю мой третий том «Мертвых душ» лучше не приписывать. Но и свое имя я не смогу под ним поставить.

— Нет, конечно. Что за странная идея? Познакомься с окружением Гоголя последних лет и выбери кого-нибудь подходящего.

— А ему это ничем не грозит?

— Они все давно умерли. Что еще может им грозить?

Кай Данх вышел на широкую поляну, с которой была хорошо видна близкая вершина сопки с тяжелыми звездами над ней, и остановился, оглядываясь. Кара Гэргэн встал рядом с ним.

— Все, мы пришли. — Кай Данх понюхал морозный воздух, вдыхая как-то не по-человечески глубоко и часто.

— Разжечь костер?

Кай Данх посмотрел на него незнакомым, неузнающим взглядом и мотнул головой: «Зачем костер? Помоги мне снять бубен и отойди лучше в сторону».

Кай Данх готовил камлание быстро и привычно. Так, почти не глядя, сортирует карты перед началом торговли старый преферансист, так расставляет камни в ожидании первого хода опытный игрок в маджонг. Они еще не включились в игру, они лишь настраиваются на нее, пытаются прочувствовать заранее, будут ли благосклонны к ним в этот раз духи игры, поддержат ли нужным прикупом или вовремя сделанным сносом партнера. Установить эту связь важнее всего, важнее даже самой игры, и потому так сосредоточены они на простых, повторяющихся раз за разом движениях.

Вот и Кай Данх, утаптывая на поляне снег, не принял помощь Кара Гэргэна, но весь погрузился в быстрый, решительный танец, однообразные па которого напоминали о вечной и бескомпромиссной, не знающей жалости борьбе с гадами земными. Он яростно вколачивал правую ногу в снег, словно метил в голову змее, оказавшейся под ногами. Потом вбивал рядом левую и дважды притаптывал на месте, после чего снова делал шаг правой, и все повторялось.

Бурча что-то яростное, Кай Данх шел по расширяющейся спирали, оставляя за собой ровную и хорошо утоптанную снежную площадку.

Он едва не дошел до Кара Гэргэна, но вдруг остановился, оглядел уже немаленькое пятно утоптанного снега с бубном, лежащим посредине, и тяжелой рысью посеменил назад раскручивать «пружину». Старое правило запрещало шаманам начинать камлание, не сравняв количество кругов, замкнутых ими по часовой стрелке и против нее.

Зрелище приземистого шамана, бегущего зимней ночью по кругу к огромному бубну, что-то уже напевающего, и слегка раскачивающегося на бегу, при других обстоятельствах могло бы насмешить Кара Гэргэна — бегущий Кай Данх был похож на невысокую, толстую и невозможно деловитую обезьяну. Но напряжение, вызванное волей Кай Данха, уже сгустилось над лесной поляной. И Кара Гэргэн мог лишь стоять на краю круга, вытоптанного Кай Данхом, и молча наблюдать за ним.

Наконец пружина была раскручена, и Кай Данх с бубном в руках встал в центре круга. В его камлании не было обжигающей ярости Тэн, не было и расслабленного разгильдяйства Кара Гэргэна. Кай Данх камлал так же, как когда-то читал доклады на отчетно-выборных собраниях; он бил в бубен часто, но отрывисто, не давая звукам на ночной поляне слиться в единый поток.

Деловито и четко он сообщил духам, что ему, медведю Кай Данху, и его другу лосю Кара Гэргэну нужна помощь, и об этой помощи они пришли просить сюда, на место постоянной встречи духов и шаманов леса. Кай Данх объяснил, что шаманы степи опять готовятся напасть, и это нападение может быть опаснее предыдущих, потому что теперь в нем участвуют и люди. Это грозит им всем: лесным шаманам, духам леса, всему лесу, наконец, и, чтобы помешать степи объединиться с людьми в войне против леса, Кай Данху и Кара Гэргэну сейчас нужно встретиться с одним человеком, но встреча эта без помощи духов леса невозможна.

Тут Кара Гэргэн вдруг увидел, что Кай Данх давно уже не просто похож на медведя. Да и в нем самом разглядеть лося теперь мог бы не только внимательный взгляд Тэн. Любой случайный наблюдатель увидел бы в эти минуты на поляне невысокого, но мощного бурого медведя, уверенно ведущего разговор с духами леса, и лося, мирно стоящего неподалеку. И то, что он не заметил, как стал лосем, как поднялись у него рога, а вместо полноценных ступней с пятками и пятью пальцами выросли копыта, значило лишь, что он был лосем и прежде. Конечно, Кара Гэргэн знал, что он лось, ему это говорили все и не раз. Но он воспринимал это скорее как метафору, а вот так, в прямом смысле, он почувствовал себя лосем только теперь, стоя в снегу и слушая камлания Кай Данха.