Он почти не сомневался в успехе, когда расположился по-хозяйски в диапазоне ультракоротких волн и на несколько секунд почти весь обратился полем, чтобы изящно и надежно связать неоконченную партию в маджонг с событиями последней недели его жизни. Его излучение на несколько минут оставило полгорода без мобильной связи, а растерянные техники еще два часа не могли вывести из глубокого обморока передатчики на Сырецкой телебашне. Но Кара Гэргэн даже не обратил на это внимания, потому что сделать главное — наложить хэн тамган — ему в этот раз не удалось.

Все было просчитано верно и без ошибок, партия сыграна, а сам он по-прежнему оставался шаманом, и это он считал главным подтверждением правильности выбранного алгоритма. Но печать постоянства не появилась. Значит, что-то важное он не учел, что-то забыл, и это было неожиданно и странно.

Он еще раз проверил все связи, не нашел ни одной ошибки и решил удвоить мощность излучения. Возможно, дело было в этом, возможно, слишком много комбинаций пришлось увязывать одновременно и ему просто не хватило мощности. Кара Гэргэн включил излучение, и петли силовых линий мгновенно легли на заданные комбинации камней в маджонге. Тут же сгорела дюжина базовых станций мобильной связи, три понижающих трансформатора в окрестных дворах были отключены автоматикой и вышел из строя единственный работавший в это время блок шестой киевской ТЭЦ.

Но стоило вернуться в привычное физическое состояние, как завязанные им петли на силовых линиях магнитного поля Земли немедленно распустились. Наложить хэн тамган опять не удалось. Значит, дело было не в игре и не в его расчетах. Причина была в чем-то постороннем, а Кара Гэргэн даже приблизительно не знал, где ее искать.

Что делают шаманы, попав в тупик? А что в таких случаях делают люди? Прежде он взял бы что-то почитать, чтобы отвлечься и дать усталому мозгу возможность оценить ситуацию по-новому. Что угодно: любой глянец, оказавшийся случайно под рукой, спортивную газету «Команда», де-тективчик или воспоминания маршала, сперва любимого царем и войсками, но затем забытого всеми надежно и навсегда.

Почему бы ему и теперь не почитать что-нибудь? Например, рукопись, за которой Рудокопова отправила его в Семипалатинск. Ему давно уже надо было собрать ее и прочитать целиком. Хотя бы для того, чтобы расстаться с ней окончательно.

Половина архива лежала в сейфе Чаблова, половина — в сейфе Рудокоповой. Это Кара Гэргэн знал наверняка, это он уже сыграл. Но едва он подумал о рукописи, как немедленно понял, что дело в ней, именно в ней, это она не дает ему наложить хэн тамган. Только что же с ней не так?

Что вообще может быть с ней не так, если ему не важно, Гоголь это или не Гоголь? Достаточно того, что она есть. Или ее нет?..

Несколько мгновений спустя он точно знал, что рукописи нет. И не было никогда.

* * *

— Напомни мне, — попросил его Кай Данх, — как ты собирался договариваться с Батюшеком?

Напоминать было не о чем — они никогда не говорили на эту тему, и своей просьбой Кай Данх только приглашал Кара Гэргэна к такому разговору.

— Я не стану с ним договариваться. Нам же нельзя — ни мне, ни тебе. Сам же говорил.

— Не то чтобы совсем нельзя, — Кай Данх неопределенно покачал головой. — Но лучше, чтобы разговор прошел без нас.

— Вот он и пройдет без нас.

— Хорошо. Кто же тогда с ним встретится? И о чем они будут говорить?

Совсем недавно эти детали Кай Данха не интересовали. Теперь он сам завел разговор, значит, что-то изменилось, и нужно спешить.

— Батюшек — коллекционер. Ты знаешь это? Он библиофил.

— Не знал. Кроме того, что его предприятия — это половина промышленного производства области, я о нем вообще ничего не знаю. Так, значит, библиофил. Что нам это дает?

— Есть одно издание, ради которого он выполнит любую просьбу. Например, убедит акима области уволить главного по природным ресурсам и назначить нового. Мы ведь с тобой — природные ресурсы. А сам Батюшек не охотник, так что даже легкого внутреннего сопротивления эта мысль у него не вызовет. Сейчас самое время решить, кого мы хотим видеть в управлении природными ресурсами. Нужен такой, чтобы смог отменить все неофициальные разрешения на охоту в заповеднике, а непонятливым охотникам не побоялся дать по морде. Нужен жесткий и преданный парень. А мы должны обеспечить ему защиту. Есть у тебя кто-то?

— Вот, значит, какой подход, — ухмыльнулся Кай Данх. — Административный.

— Что-то не так?

— Наоборот. Бюрократия непобедима. Если она с нами, то непобедимы и мы.

— Бюрократия потому непобедима, что она ни с кем. Может показаться, что она с победителем. Но даже это не так, и победителю заблуждаться не стоит.

— Хорошо, — не стал спорить Кай Данх. — Рыжий Коля справится. Для нас сейчас главное, чтобы вместе со степью на нас не пошли люди. Надо отсечь людей. А Коля кого хочешь отсечет. За него я спокоен. Давай вернемся к тому, с чего начали. Кто будет говорить с Батюшеком?

— Регаме, конечно. Его книга, ему и говорить. К тому же он как-то уже обещал Батюшеку подумать. Вот и подумал.

— А он подумал?

— Думает. Хочешь с ним встретиться? — Кара Гэргэн решил не говорить, что сможет убедить Регаме, если это понадобится. Пусть выглядит так, что Регаме согласился после разговора с Кай Данхом. К чему всем знать о подарке Тэн?

— Обязательно нужно встретиться. И поскорее.

— Этой ночью?

— Можно и этой. Зачем откладывать?

* * *

Кара Гэргэн отчего-то был уверен, что Кай Данх отправится камлать за баню, в небольшой загончик, который суровая жена отвела ему для работы. Куда же еще идти зимней ночью? Но старик впряг себя в шаманскую сбрую, привычно взгромоздил за спину бубен и коротко сообщил Тане, наблюдавшей за их сборами: «Мы — в лес. Будем утром».

Кара Гэргэн помахал дочке шамана и отправился следом, размышляя о том, что Кай Данху, должно быть, ужасно неудобно тащить на горбу по снегу этот парус, и если ветер сорвется с сопки и понесется им навстречу, то старик, пожалуй, на ногах не устоит. Впрочем, Кара Гэргэн не сомневался, что тот знает, что делает.

Черный ночной лес ничем не похож на дневной. И дело даже не в том, что он выше или гуще, хотя, конечно же, он выше, гуще, да и глуше. Ночной лес — это другая жизнь, и подчинен он другим силам. Но если человек во власти этих сил чувствует себя незваным гостем, что ему и дают понять на каждом шагу — подворачиваясь под ноги и валя на землю невесть откуда взявшимися корнями, расцарапывая лицо случайными сухими ветками, пугая шорохами, хрустами и тяжелыми вздохами, доносящимися из темноты, — то шаман, если конечно, это шаман лесной, приходит в ночной лес как в дом близкого друга.

Здесь всё его, и все здесь ему рады. Даже густой зимней ночью в лесу найдется достаточно света, чтобы не смущать гостя глухими потемками. Нужные дороги сами расчищаются и ложатся перед ним, ненужные уходят в стороны, а если за спиной у него большой шаманский бубен, то ветви деревьев по краям будут аккуратно подняты так, что ни один сучок даже случайно не зацепит и не испортит любимую игрушку шамана.