же «Агдама» были еще непочатые. Древний мужской инстинкт – инстинкт охотников, довел их до ближайшей фермы, «дальше ноги как-то идти не хотели», где путем сложных ловчих орудий, скрадывания, загона и был добыт «мочный кабанище». Правда, у Зарубина рассказ выходил несколько иной. И он бы удивился, услышав мой мысленный перевод. У него выходило, что якобы у кого-то кто-то из бригады когда-то вроде бы договорился купить «парасюка». А потом этот некто, тому, с которым, ну, вроде бы… одним словом, оклеветали бригаду и увезли в милицию в Тулун на разбирушки «за невинно загубленную поросячью душу по имени Василий».

Большего я от парня добиться не мог, ибо он, как-то внезапно утратил интерес к предложенной мною теме и поимел интерес к денежному знаку трешечного достоинства. Он заклинился на трешке, но приставал, правда, не ко мне, а к Косте, рисуя ему «красивую жизнь».

– Мир не видел такой доярки. Идет – земля дрожит. Но для обладания этим аппетитным центнером телес нужны срэдства, манэры нужны, винцо. Оставайся, Костик. Вечером в клуб на танцы рванем…

Я понял, что нормальный человек – не сверхгерой, просто не в состоянии устоять перед такими соблазнами и, чтобы не искушать себя, пошел в контору с надеждой выяснить у директора совхоза все более точно, сказав Косте, чтобы он сгрузил две обсадные трубы и шесть водоподъемных. («По проекту здесь скважина не глубже 80 метров. Должно хватить».)

– А когда вернусь, поедем в Тулун.

Двухэтажная бревенчатая контора совхоза находилась рядом с забором гаража. Забор был ветхим, с выдранными во многих местах досками, но зато имел надежные, вычурно отделанные металлические ворота, на арке которых на одной проволочке, качаясь, как маятник, висела четырехугольная фанера, имеющая надпись:

Памятка:

Проверь свой транспорт, и в добрый путь!

Возьми права, да и путевку не позабудь!

Над дверями конторы на уровне второго этажа тоже красовался лозунг. По алому белым было написано: «Каждому полю – знак качества!»

Во дворе гаража грустно стояли разобранные комбайны, трактора, валялись какие-то каркасы и запчасти.

Два человека возились возле трактора К-700. Консультации им резким окриком давал человек, высунувшийся почти по пояс из окна второго этажа.

– Да ты сальник замени, Кирилл!

Не получив ответа, но внимательно наблюдая за тем, что делают чумазые мужики, он продолжал «помогать»:

– Карбюратор продуй!.. И опять весь внимание.

Я поздоровался с ним (поскольку он замолчал и был ближе ко мне, чем остальные) и вежливо спросил:

– Простите, не вы директор совхоза?

Он ответил с таким же энтузиазмом и серьезом, с каким давал консультации. «Чувства юмора ноль процентов», – констатировал я.

– Да нет! Не я! – Раздражение тоже было в его ответе, дескать, ходят тут всякие – отвлекают.

– Я главный инженер! А директор на первом этаже! По коридору направо… Да ты ключ на 36 бери! Что ты ломом-то корежишь!.. – закричал он с новым энтузиазмом. Но это уже относилось не ко мне, а к «немым» ремонтникам, которые по-прежнему неспешно копались в моторе.

Директор совхоза был человек в Тарнополе новый, назначенный на место недавно снятого за развал предшественника. Бывший директор работал теперь опять же директором то ли пчелосовхоза, то ли артели какой, то ли еще чего. Начальник, одним словом, а чего – не важно. Я подумал, что, наверное, существует такая категория людей, у которых в графе «специальность» значится «начальник» или «начальничек» и там уже совсем неважно чего.

Лицо у нового директора совхоза было круглое и усталое. Узнав, кто я такой и по какому вопросу, он достал из ящика стола двойной листок бумаги из ученической тетради, исписанный почти полностью мелким, красивым почерком, и протянул мне.

– Вот, познакомьтесь с документом. Докладная нашего участкового милиционера. Он по национальности мордвин, так что стилю не удивляйтесь.

Директору непрестанно звонили. И он куда-то звонил. Вызывал в кабинет то главбуха, то еще кого. Люди приходили-уходили.

А я углубился в чтение «детектива» о «невинно убиенном парасюке Василии».

«…Подвыпивши и взявши: лом, кувалду и нож (вещественные доказательства прилагаются) буровики Токмаков, Загоренко, Ямпилов, и, впоследствии примкнувший к ним, Мамедов ночью прошедши на ферму и споивши сторожа. Затем, когда он уснувши, зашедши в загон и убивши шестимесячного поросенка по кличке «Васька» ударом кувалды в пятак. Ямпилов был державши животного, а Токмаков ударявши, и первый раз промахнувши он огрел Ямпилова кувалдой в плечо (Синяк имевши место). Сполнивши это дело, взваливши поросенка на плечи Мамедов понесши его в вагончик. А сторож опамятавши, побежал за ними и кричавши им: «Не трогайте, ребята, совхозное добро!» На куртке Мамедова вся спина измазана кровью.

Пришедши в вагончик и спрятавши жертву в рундук, буровики спокойно уснувши…

Утром я заставши их врасплох и приведши в контору.

Участковый милиционер пос. Булгашка (на два села, расположенных рядом, был один милиционер с содружинниками) ст. сержант Ченхотьян».

«Мордвин, а фамилия корейская или китайская», – подумал я, заканчивая чтение изобилующего «вшами» документа.

Собственно, в Сибири не разберешь, кто есть кто. Все давно уже на десять рядов перемешалось: якуты, поляки, немцы, русские, буряты…

От директора я узнал и остальные интересующие меня подробности.

Утром на ферму кормить свиней явились бабы.

Пропажа обнаружилась. Поднялся галдеж.

Растолкали пьяного сторожа, спящего на топчане вместе с одним из буровиков. Сторож, еще окончательно непротрезвевший и непроснувшийся, сказал, что поросенка, наверное, украли.

Вызвали участкового, который заночевал в Тарнополе «у кралечки-продавщицы».

Он нашел в загоне, куда, непонятно для какой причины, выгнали из сарая поросенка – может, хотели, чтоб он до буровой своим ходом дотопал – кувалду и нож, а струйка засохшей крови, как нить Ариадны, привела его к вагончику.

Буровики еще сладко спали, сотрясая своим переливистым храпом вагончик, когда он растолкал одного из них, спящего на рундуке и в куче старых спальников, портянок, тряпья обнаружил жертву, которая уже сильно пованивала, перебивая даже угарный дух, «по причине непотрошенности» и жары.

О происшествии было доложено директору, и без того изнуренному неприятностями, доставшимися ему в наследство вместе с должностью от предшественника. Он вспылил:

– Судить подлецов!

И еще ничего не соображавших по причине раннего утра и вчерашней пьянки буровиков «с горящими трубами» препроводили во главе с бригадиром в КПЗ г. Тулуна. Зарубина от препровождения спасло то, что он во время «облавы» находился в ближайшем ельничке, где, впрочем, провел почти всю ночь с небольшими перерывами на сон по причине «свистухи» или, как литературно выразился участковый: «Запоносивши сильно, так как съевши свежатины, большим куском вырезанной из ляжки, обильно».

Зарубин из ельника наблюдал, как