Лиз еще долго сидела в своей комнате, глядя в окно и вспоминая Джека. Она больше не плакала, но, когда ближе к вечеру ей позвонил Дик, он сразу понял по ее голосу, что что-то случилось.

— С тобой все в порядке? — спросил он с беспокойством.

— Более или менее, — честно ответила Лиз и рассказала ему, что она сделала и как трудно ей было. Ее рассказ заставил Дика страдать — за последние два месяца он стал глубоко переживать все, что происходило в ее жизни.

— Мне очень жаль, Лиз, — сказал он негромко, когда она закончила. Дик понимал, что этот ее поступок является глубоко символичным и важным; он означал как минимум то, что прошлое начинает понемногу отпускать Лиз. Или она сама начинает освобождаться от него, навсегда прощаясь со своим давно погибшим мужем, окончательно осознавая его уход.

Разумеется, Дик знал, что Лиз вряд ли когда-нибудь сумеет забыть Джека, но это было и не нужно. «Главное, — думал он, — она перестанет ежеминутно ждать его возвращения, перестанет вздрагивать, когда ей послышится его смех или голос, перестанет думать о нем как о живом».

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросил он, не особенно рассчитывая на положительный ответ. Как Дик и ожидал, Лиз сказала «нет». Это было ее личное дело, ее персональная мука, с которой она должна была справиться сама.

— Вообще-то я хотел тебя куда-нибудь пригласить, — добавил Дик. — Но, наверное, сейчас это не самая лучшая идея.

— Да, не самая… Извини, Дик, — ответила Лиз, и он пообещал, что перезвонит завтра утром. Но он, конечно, не вытерпел и позвонил поздно вечером, чтобы узнать, как она себя чувствует. Голос Лиз звучал еще достаточно печально, но сама она была спокойнее — особенно после того, как провела весь вечер с детьми. В отличие от нее они уже давно смирились с реальностью, приняли ее. Утренняя вспышка Меган была лишь отголоском тех давних переживаний. Рядом с детьми Лиз почувствовала, как перестают ныть и ее раны.

Утром Дик позвонил снова, и Лиз разговаривала с ним совершенно нормальным голосом. Она снова стала похожа на себя и даже согласилась встретиться с ним вечером. Правда, когда Дик привез ее в парк, Лиз часто вздыхала и отвечала на его вопросы не сразу, однако в конце концов он сумел ее разговорить, и под конец Лиз даже смеялась, совсем как прежде.

Они долго гуляли, взявшись за руки, по пустынным аллеям городского парка, и когда Дик поцеловал ее, оба знали, что это уже совсем другой поцелуй. Лиз перешагнула важный рубеж, и теперь была готова не только расстаться с прошлым, но и встретить будущее.

— Я люблю тебя, Лиз, — шепнул он, крепче прижимая ее к себе, и Лиз почувствовала ставший уже знакомым запах его одеколона. Но Дик так сильно отличался от Джека, отличался во многих, если не во всех, отношениях, что она не смогла ничего ему ответить, хотя он был ей небезразличен. Пока не смогла…

— Я знаю, — только и сумела она произнести, но Дик и не ждал большего. Сейчас для них обоих было достаточно, что он сумел сказать ей главное.

А остальное было вопросом времени…

К кануну Дня Всех Святых[5]обоим стало ясно, что все происходящее с ними — более чем серьезно. Ни Лиз, ни Дику так и не удалось свыкнуться с этой мыслью. Единственное, что было совершенно очевидно, это то, что Дик влюбился в Лиз по уши; она отвечала ему взаимностью, хотя до сих пор не могла заставить себя признаться в этом.

Лиз вообще было труднее, чем Дику. Она не знала ни что ей делать с этим свалившимся на нее чувством, ни как сказать о нем детям. Несколько раз Лиз даже советовалась с Викторией, но подруга мало чем могла ей помочь. Единственное, что она посоветовала, это не форсировать события, а позволить им спокойно развиваться. Время покажет. Лиз этот совет показался достаточно разумным; она и сама считала, что только время способно расставить все на свои места.

Накануне Дня Всех Святых Дик приехал к ней, и они с Рэчел и Джеми пошли в сад, чтобы сыграть в «Откупись, а то заколдую»[6]. Энни и Меган заявили, что они уже слишком взрослые для подобных забав. Оставшись дома, они вместе с Кэрол раздавали сладости с крыльца. Питер поехал к своей новой девушке, чтобы, как простодушно объяснил Джеми, сыграть в «Откупись, а то заколдую» там.

А поздно вечером, когда дети уже легли спать, Дик спокойно посмотрел на Лиз и вдруг спросил, не хочет ли она поехать с ним на выходные за город. Лиз долго колебалась, прежде чем ответить. Дик даже испугался, что все испортил. Но они встречались уже почти два месяца, и им становилось все труднее сдерживать собственную страсть. Дик знал, что не мог ошибиться в ее чувствах; его же отношение к Лиз было предельно ясным по крайней мере для него самого. И все же он снова почувствовал себя мальчишкой, когда Лиз тихонько сказала, что согласна поехать с ним в Напа-Вэли в следующие выходные. На всякий случай они решили ничего не говорить детям. Дик обещал, что зарезервирует для них номер в отеле. Он непременно хотел, чтобы они остановились в «Оберж дю солейль», потому что этот отель казался ему самым романтичным из всех и лучше всего подходил для их первого совместного уик-энда.

Дик заехал за Лиз во второй половине дня в пятницу. Перед этим он работал почти целые сутки, однако он был так счастлив и возбужден, что не чувствовал усталости. Лиз тоже пришлось потрудиться, чтобы придумать детям занятия на выходные. Чтобы объяснить свое отсутствие, она сказала им, что едет к давней подруге, с которой когда-то училась в университете, и специально выбрала для отъезда такое время, когда никого из них еще не было дома. Только Кэрол знала, куда и с кем Лиз едет на самом деле.

Все эти меры предосторожности слегка забавляли Дика, однако в глубине души он сознавал, что Лиз права — не стоит лишний раз дразнить гусей, то есть детей. Правда, Питер и Джеми наверняка восприняли бы известие нормально, но девочки во главе с Меган все еще относились к нему настороженно. Правда, они были с ним достаточно приветливы, но за их вежливым: «Добрый день, Дик!» и «Как поживаете, Дик?» — все еще чувствовалось некоторое напряжение.

По дороге в Напа-Вэли Лиз с удовольствием смотрела в окно. Открывавшиеся виды были изумительны. Листья на деревьях уже окрасились в самые разные оттенки желтого и темно-медного цветов, но трава оставалась по-летнему зеленой, и это странное сочетание приглушенных осенних тонов Новой Англии и яркой калифорнийской зелени возбуждало и пьянило, как хорошее вино.

Всю дорогу до Сент-Хелен они непринужденно болтали. Только изредка Лиз ненадолго замолкала, но Дик ни о чем ее не спрашивал. Он знал, что для нее эта поездка — серьезное испытание. Не только потому, что Лиз еще не привыкла быть с ним, но и потому, что время от времени ей начинало казаться, будто она предает Джека. Такое бывало с ней и раньше; она сама сказала ему об этом, и сейчас, заметив, как Лиз поглядывает на обручальное кольцо, которое она до сих пор носила, Дик догадался — она снова вспоминает мужа.