— Вы из Ватикана? — спросил продавец, вставая. Судя по всему, он ждал кого-то другого.

— Нет, — ответила я, сделав пару шагов вперед. — Мы от антиквара с улицы Санто-Спирито.

Сувенирщик был толстым, с розоватым пятном на лбу, как у Горбачева. Он внимательно посмотрел на нас, а потом любезно пригласил осмотреть часовню, где, как он утверждал, замечательнее всего были фрески в крипте.

— Брат Туллио скоро подойдет, — сказал продавец, вынул из кармана большой железный ключ и открыл деревянную дверь, покрытую зеленой краской.

Изнутри пахнуло восковыми свечами и влажным камнем. Наши шаги отдавались гулким эхом. Пол был вымощен прямоугольными плитами, перед алтарем на них были нарисованы знаки зодиака. В центральной абсиде имелась ниша, отделанная золотой фольгой, со статуэткой святой Аннунциаты и мраморным алтарем, колонны которого, скорее всего, когда-то были частью древнеримской балюстрады.

— Вообще-то в это время крипта закрыта, — пояснил продавец, — но раз уж вы здесь, можете спуститься. — Видимо, его снисходительность объяснялась тем, что он зарабатывал на чаевых с туристов. — Увидите, она того стоит.

— Потрясающе, — согласился профессор Росси. — Мы с удовольствием посмотрим на фрески.

Продавец остановился перед дверкой сбоку и щелкнул несколькими выключателями.

— Свет я включил, — сказал он, — но если хотите разглядеть все получше, возьмите эту свечу, чтобы зажечь факелы. Я бы спустился с вами, но мне нужно быть там. — На лице его появилась дежурная улыбка. Я подумала, что если он в таком безлюдном месте на несколько минут оставит свой лоток, то вряд ли упустит большую выгоду, но ничего не сказала.

Воздух у подножия лестницы был тяжелым, как в колодце. Мы, наверное, были на глубине нескольких метров под землей.

— Фантастика! — воскликнул Росси в порыве энтузиазма. И был прав.

Лампы и вправду светили очень слабо, так что мы решили последовать совету продавца и зажгли четыре факела, вставленных в железные кольца на стенах. Свет проник до вершины центральных пилястр, выхватив лазурь небесного свода со звездами и золотокрылыми ангелами. Задрав головы, мы в восторге созерцали бледно-желтые лица, будто искали кого-то в толпе. Цветные туники за многие века потускнели от паров масла и дыма свечей.

— Я был в часовне и на развалинах монастыря, — заметил Росси, — но не имел ни малейшего понятия о крипте.

Подземелье походило на бывшую катакомбу с очень узкими боковыми ответвлениями-туннелями, погруженными в густой мрак. Профессор зажег спичку, прикрывая ее ладонью, и углубился в один из ходов. Я не решилась пойти следом: замкнутые пространства с детства пугали меня. Поэтому я осталась в главном помещении, застегнув куртку на все пуговицы — было холодно. Прошло пять минут, шесть, семь, восемь…

— Джулио! — позвала я, но ответа не получила. Я сделала несколько шагов по тому туннелю, куда он пошел, но из-за кромешной тьмы не отважилась на большее. — Джулио! — крикнула я снова, теперь уже порядком встревоженная.

Оказавшись в этом подземелье, я сразу же ощутила какое-то беспокойство — так, словно наши шаги были легко предсказуемы или кто-то за спиной у нас знал, что мы будем делать именно это. Человек может предчувствовать события, догадываться о них. Какая-то часть нашего сознания улавливает опасность до того, как она приходит, но эта часть запрятана где-то глубоко. Дело не в том, что от страха мы воображаем бог знает что; дело в том, что наш разум, убогий человеческий разум, отбрасывает эти предчувствия, хотя во многих случаях они способны спасти нам жизнь.

Я вернулась назад и помчалась по винтовой лестнице до двери, ведущей в часовню. Но, как и следовало ожидать, та была заперта снаружи. Я стучала в нее — руками, потом ногами, кричала до изнеможения — все без толку. Через несколько минут раздались шаги по каменным плитам, вселившие в меня надежду. Послышался сухой щелчок выключателя. Теперь крипта освещалась только факелами: потолок еще было видно, но все остальное тонуло в непроглядной тьме.

Я снова спустилась по ступенькам. Холод и запах плесени становились все невыносимее. Я окоченела. Сердце у меня сжалось, когда я снова посмотрела на потолок, на эту уйму лиц. Я была уверена, что долго не продержусь.

— Джулио! — позвала я вновь и вошла в туннель.

Стенки сочились влагой, я потрогала камни — рука скользила. В какой-то момент мне показалось, что подземный ход разветвляется. Я ничего не видела во мраке. Еще несколько шагов — и я остановилась. Если бы иметь с собой фонарь! Я выбрала то ответвление, которое казалось шире. Вскоре я почувствовала, что туннель слегка уходит вниз. Идти стало легче. Не знаю, сколько я так пробрела — метров двадцать — тридцать, должно быть, — но это было самое большое расстояние из всех, пройденных в жизни. Я дрожала, ноги в тонких матерчатых туфлях ужасно замерзли. Вдруг меня что-то пощекотало по щиколотке. Почва стала мягче, напоминая ложе реки… Я наклонилась и коснулась ее пальцами, но там была не вода, а что-то мягкое, желеобразное, как плоть медузы. К горлу подступила тошнота. Земля кишела мелкими существами, холодными и морщинистыми на ощупь, с кожей клейкой, будто покрытой сотнями крошечных присосок. Я даже не успела вообразить, как омерзительная мокрица ползет по моим джинсам: отвращение, страх и тревога сделались настолько невыносимыми, что я заорала изо всех сил. Это был доисторический, нечеловеческий вопль, который дошел до самого дна этих подземелий, чем бы они ни были.

— Анна! — послышался слабый окрик.

Я задыхалась, воздуха не хватало. Мне казалось, что я углубляюсь в лабиринт для мертвецов, из которого нет возврата.

— Джулио! Ты здесь?

— Да, недалеко от тебя.

Голос звучал откуда-то справа. Сжав зубы, я пошла, держась руками за стены, сдерживая рвотные позывы, и наконец увидела бледное пламя спички. Это была, наверное, сводчатая подземная молельня. Профессор Росси стоял, прислонившись к стене, — лицо его было вымазано грязью — и держал спичку в руке. В ее жалком свете он напоминал шахтера.

— Что с тобой случилось?

— Не знаю… Наверное, врезался во что-то головой.

И тут я с ошеломляющей ясностью поняла, что живыми нам отсюда не выйти. Если бы вернуться хоть в главное помещение, подумала я, вздыхая по небесно-голубому своду, лицам ангелов, распростертым золотым крыльям. Но теснота окружающего пространства сразу же напомнила, как далеко мы от поверхности. Сердце мое билось так часто, как никогда раньше. С клаустрофобией я ничего не могла поделать.

— Меня тошнит.

— Спокойно, дыши глубже. — Джулио набрал в грудь воздуха, показывая, как нужно делать. — Еще… Забудь о том, где мы. — Он зажег новую спичку, от которой потянуло серой, и этот запах показался мне самым лучшим. — Посмотри на меня. — Он взял меня за подбородок и посмотрел в глаза. — Мы обязательно выйдем отсюда. Поняла?

Давным-давно, играя в прятки на дне рождения у подруги, я закрылась в очень тесной комнате, а щеколда на двери взяла и сломалась. Там было много всякого хлама: гладильная доска, металлическая лестница, электродрель, веревки, пилы, наверняка был и выключатель, но я его не нашла. Я не стала звать на помощь, кричать или бить в дверь ногами — я сидела, прижавшись спиной к стене, неподвижно, едва дыша. Я была так напугана, что не могла издать ни звука. Меня звали, но я была не способна ответить. Не знаю, сколько времени я там просидела, но, видимо, настал вечер — кто-то открыл дверь, чтобы взять фонарь и продолжить поиски в окрестностях. Какое это было чудо — выйти и попасть в объятия отца, увидеть высокие деревья, а между ними — звезды… все равно что вынырнуть из воды.