Вадим отпустил «волчицу», поискал глазами Диану, взмолившись в душе, чтобы она была жива. Увидел ее стоящей с какой-то женщиной, метнулся к ней и споткнулся, услышав знакомый голос:

— Притормози, герой! Все закончилось.

Вадим, вертя во все стороны головой и отмечая мелькание каких-то темных фигур, недоверчиво приблизился к женщине, державшей Диану за руку. Свет фонаря сместился, стало видно лицо говорившей: это была Виолетта Валерьевна, мать Дианы!

— Спасибо за помощь, — продолжала она, не обращая внимания на тихую суету вокруг, закончившуюся через несколько мгновений. — Ты едва не спутал нам карты, и мы с трудом успели нейтрализовать команду.

— Кто — мы? — Вадим проглотил ком в горле, огляделся, не веря глазам: тела «волчиц» исчезли, пропали и таинственные фигуры, кладбище опустело. — «Волки»? Неужели вы тоже работаете на Равновесие-А, Виолетта?

— Нет, — засмеялась женщина, — не работаю, хотя я не Виолетта. — Она повернула спокойно стоявшую девочку к себе, и они с минуту глядели друг на друга, в то время как обалдевший Вадим медленно приходил в себя, осознавая, что перед ним — взрослая Диана!

Затем Диана поцеловала девочку в нос, повернулась к Вадиму:

— Я помню, как ты меня спасал, герой. Надеюсь, ты меня наконец узнал?

— Диана!..

— Слава богу! А то я уже начинаю тревожиться. Идем.

— Куда?

— Отвезем ее… то есть меня, домой, к родителям. Потом поедем в Москву.

— Зачем?

— Во-первых, каким образом ты собирался возвращаться в свое время? Ближайший хронотранс находится в столице. Во-вторых, в Москве скоро появится твой друг Стас, ему надо помочь.

— А… Дианочка?

— За ней присмотрят. Не бойся, раз я здесь, покушений больше не будет. Бери ее за руку, и пошли.

— На кого ты все-таки работаешь? На Равновесие-А, как и Стас?

— Неважно. Главное, что я успела вовремя.

Вадим вздохнул, тряхнул головой, прогоняя желание ущипнуть себя и проснуться, взял Диану-младшую за ладошку, и они зашагали к выходу с кладбища.

Найти «хроноязву» с необходимой временной глубиной — ровно двадцать один год — оказалось труднее, чем он себе представлял. Транспортных средств у Стаса не было никаких, а волхварь перемещал его в слишком широких пределах расстояний, кратных сотням и тысячам километров. Чего-то он все-таки не учитывал при «просачивании» сквозь пространство, подсказать же ему было некому, таким образом, отчаявшийся Стас вынужден был при каждом выходе на поверхность Марса делать многокилометровые вылазки пешим ходом, что в суровых условиях планеты — мороз до минус шестидесяти пяти градусов, почти полное отсутствие воздуха — было делом нелегким даже при меньшей, чем на Земле, силе тяжести.

Станислав устал, хотел есть и пить, но упорно бродил по диким руинованным ландшафтам Красной планеты в поисках ям с мутноватой светящейся водой — такими выглядели вблизи временные воронки, разъедавшие ткань реальности Марса и соединявшие прошлое с настоящим. Просыпавшееся изредка в голове знание, переданное ему инспектором СТАБСа, рекомендовало проверять глубину «хроноязв» дистанционно, не подходя к ним слишком близко, но точность таких проверок при этом снижалась, и Стас приближался к ямам с «водой» как можно ближе, рискуя провалиться в прошлое Марса не на двадцать с лишним лет, а гораздо глубже. Суть же проверки состояла в мысленном погружении в воронку длинного щупа с нанесенными на нем метками лет. Каждая метка, исчезая в «воде», отзывалась в голове Стаса тихим потрескиванием, и надо было до предела напрягать интуитивный слух, чтобы это потрескивание услышать.

Никакой мистики в этом методе определения глубины воронки не было. Стас не просто мысленно опускал в нее щуп, а действительно воздействовал на нее «струной» ментального поля, в то время как подсознание, руководимое эйконалом инбы, обрабатывало полученную информацию и выдавало ответ.

О возвращении в свое время Панов не задумывался, полагая, что об этом у него еще будет время позаботиться. Зато у него было достаточно времени, чтобы поразмышлять о своих случайно приобретенных навыках, включающих в себя ясновидение, проскопию и ретроскопию, которыми он еще не овладел в полной мере. Связь его сознания с колоссальным полем информации инбы существовала, надо было лишь познать законы ее включения для определения уровней понимания, и тогда, Стас в это верил, у него открылись бы удивительные горизонты, о которых пока можно было только мечтать.

И все же он вряд ли нашел бы «хроноязву» с необходимой временной глубиной или в крайнем случае искал бы очень долго, если бы не помощь извне. Хотя кто ему подсказал местонахождение ямы с глубиной в двадцать один земной год, Стас, естественно, не знал. Да и устал настолько, что не хотел даже думать об этом.

Приблизившись к очередной яме с зеленоватой, светящейся изнутри «водой» (никакой воды, конечно же, на поверхности Марса не было и в помине), обнаруженной в развалинах какого-то древнего марсианского города на берегу исчезнувшей реки, Стас увидел плоскую каменную стелу с какими-то письменами, равнодушно скользнул по ней взглядом и вдруг краем сознания определил нечто знакомое в очертаниях вырезанных на стеле знаков. Нехотя вернулся к ней, сосредоточиваясь на восприятии новой информации, и с растущим изумлением и недоверием прочитал надпись на вполне современном русском языке:

«Здесь был комба Антоша. Предупреждаю: «хронотрясина» ограничена горизонтом событий земного тысяча девятьсот девяностого года. Время распада язвы — сто двадцать пять лет. Коррекции не подлежит, я пробовал. Руками не трогать!»

Стас дважды перечитал послание, шевеля губами, засмеялся.

— Здесь был Вася… Надо же!

Голос внутри витасферы звучал глухо, и Стас замолчал. Можно было не верить находке и вообще принять ее за галлюцинацию, тем более что писавший предупреждение явно понимал толк в юморе, что уж совсем не вязалось с обстоятельствами находки человеческих следов на Марсе, однако Станислав предпочел поверить своим ощущениям и почти без раздумий шагнул в яму с «водой».

Падение в глубокую черную шахту казалось вполне реальным, даже дух захватило. Потом на голову Стаса свалилась многотонная каменная глыба. Свет в глазах померк, а когда Панов обрел способность видеть, его ожидал сюрприз.

С первого взгляда ничего вокруг не изменилось, разве что солнце переместилось чуть ниже к горизонту, пейзаж остался тем же: гигантские полуразрушенные временем и катаклизмами пирамиды, трещины, расколовшие плиты набережной и сухое русло реки, фиолетово-сиреневое небо, усыпанное звездами. Но стела…

Станислав мельком посмотрел на каменную плиту с надписью, затем еще раз, более внимательно, и прочитал вслух:

«Я же предупреждал: руками не трогать! Возможен спонтанный переброс реальности! Услышишь, как трещит ткань пространства, беги, дурак!»