Стас прислушался и в самом деле услышал тихие потрескивания, будто по битому стеклу шел человек. Одновременно в воздухе вокруг замерцали, появляясь и пропадая, маленькие голубые звездочки, запахло озоном. Стас понял, что пора бежать на Землю, и с мыслью: «Спасибо, комба Антоша!» — перешел в состояние волхваря.

Очнулся он уже на Земле, в полной темноте, и лишь когда глаза адаптировались к новому освещению, стало понятно, что он оказался ночью в лесу, недалеко от какого-то шоссе: были слышны звуки проносящихся мимо автомобилей. Глубоко вдохнув теплый воздух, Стас поздравил себя с успешным бегством в прошлое (охотники РА так его и не догнали) и направился к дороге. Затем на плечи навалилась безмерная усталость, он остановился, прикинул свои возможности и сел на мягкую подстилку из опавших листьев и сосновых иголок. Судя по температуре воздуха и запахам, здесь царила весна, что вполне устраивало беглеца.

Спать захотелось непреодолимо. Стас прилег, положил голову на какой-то мягкий бугорок и провалился в сон как в омут.

* * *

Мягкий бугорок оказался плоским камнем, хотя Стас абсолютно не почувствовал его конфигурации и твердости. Он так и проспал в одной позе несколько часов, ни разу не повернувшись с боку на бок.

Проснулся он часов в семь, если судить по косым лучам встающего солнца, пронизывающим лес, и птичьим трелям, глянул автоматически на часы, показывающие два часа неизвестно чего, потрогал выросшую за двое суток щетину на щеках и отправился искать хоть какой-то водоем, чтобы умыться и прополоскать рот. Затем решительно зашагал к ожившему шоссе.

Ему повезло: водитель маленького старого автобуса марки «ПАЗ» остановил свой видавший виды лимузин, и Стас доехал до Балашихи. Оказалось, что шоссе это — Горьковское, соединяющее Нижний Новгород с Москвой, а волхварь перенес его с Марса в лес под Старую Купавну. И еще Стасу удалось выяснить, что на Земле он появился аккурат двадцать третьего мая тысяча девятьсот девяностого года, хотя сосед по автобусу и посмотрел на него с подозрением, мол, допился мужик, что не помнит ничего. Таким образом, ему теперь оставалось отыскать вотчину Дарьи и добиться того, чтобы она не погибла в шестилетнем возрасте. Правда, как это сделать одному, без средств к существованию, без оружия и спецснаряжения, он еще не представлял.

До Москвы он доехал на электричке, естественно, без билета, затем прямо на вокзале продал свои часы фирмы «Касио», побрился в парикмахерской, приобрел жетоны на метро и направился на Сухаревскую площадь, где жила мама. Идея — проникнуть в квартиру родителей, переодеться, одолжить у отца денег — была единственно правильной. Только имея гарантированное убежище и базу, можно было начать поиск возможностей спасти Дарью.

Прошлое свое Стас помнил достаточно хорошо. В девяностом году ему исполнилось девять лет и он ходил в третий класс средней школы в Костянском переулке, недалеко от дома. Из школы его обычно забирала бабушка и вела к себе, она жила в трех кварталах от школы и от дома родителей Стаса, на улице Трубной. А вечером приходили мама или отец и уводили сына домой делать уроки.

В принципе можно было сразу идти к себе домой, то есть туда, где он прожил с родителями восемнадцать лет, практически не рискуя столкнуться с родителями, но не хотелось ломать дверь или открывать ее с помощью отмычки, поэтому после недолгих размышлений Стас направился к школе, уточняя в уме сложившийся план действий. У отца была родня в Ханты-Мансийске, какие-то троюродные дядьки и тетки, можно было представиться кем-нибудь из них в надежде на то, что бабушка не знает всех родственников зятя (этот прием показался Стасу наиболее простым и эффективным), а потом попросить у нее ключи от квартиры Пановых.

Он успел в школу как раз к последнему звонку и с поднявшимся в душе волнением подошел к двери третьего «В» класса, где учился девятилетний Стас Панов, то есть — он сам двадцать один год назад. Прозвучал звонок, через минуту из двери класса вывалилась орава ребятишек — и среди них лопоухий, чубатый, худенький, светлоголовый мальчишка Стас Панов со сбившимся набок пионерским галстуком. Наткнувшись на незнакомого дядю, он с удивлением вскинул на него светло-серые глаза, помчался было дальше, размахивая портфелем, но что-то, видать, поразило его в выражении лица Панова, он остановился и оглянулся, силясь сообразить, кто этот высокий дядя, разглядывающий его с застывшей на губах улыбкой.

— Привет, Славка, — с трудом разлепил губы Стас, делая к нему шаг; в детстве его звали Славкой, Стасом он стал после армии. — Не узнаешь?

— Не-а… — качнул головой третьеклассник Панов. — Ты на моего папку похож. Брат, да? — Глаза мальчишки загорелись. — В гости приехал?

— Не брат, но родственник, — с облегчением сказал Стас. — Из Ханты-Мансийска. Слышал о таком городе?

— Папка рассказывал, это на Севере, да?

— Точно. Вот я оттуда. А где бабуля?

— Сейчас приплетется, — махнул рукой Славка. — Она быстро ходить не может, ноги болят.

— Пошли к ней навстречу.

Стас взял мальчишку за руку, они спустились в раздевалку, оттуда — на улицу, и там, на школьном крыльце, встретили бабушку Стаса Надежду Семеновну. Стас проглотил ком в горле — на его памяти бабушка умерла в семьдесят семь лет, — подошел, поклонился.

— Это папкин родственник, — затараторил Славка, — он из Ханимасийска приехал в гости, работает там в милиции, а жить у нас будет, отпусти меня с ним, мы и уроки сделаем, а я его в нарды научу играть.

— Погоди, трещотка, — усмехнулась Надежда Семеновна, дородная, с благородной сединой в волосах, внимательно оглядывая Станислава. — Так вы родич Кирилла? Не Шуркин ли сынок?

— Он, — кивнул Стас, неловко улыбаясь и понятия не имея, какое имя назвать: Шурка, или Александра, была двоюродной сестрой отца, это он знал, но не знал, что у нее есть сын и как его зовут.

— Запамятовала, как тебя кличут, — продолжала бабушка, удовлетворившись осмотром и не выказывая признаков тревоги или волнения. Все же Стас был похож на отца, и это обстоятельство сыграло свою роль.

— Сашкой меня кличут, — ляпнул Стас. — Александром, значит, мама так назвала.

— Ну что ж, Александр…э-э, как по батюшке-то будешь?

— Можно просто Саша, — великодушно разрешил Стас.

— Пойдем к нам пока, Саша, пообедаем, поговорим, а потом и Кирилла встретим. Багаж у тебя где?

— В камере хранения оставил, — соврал Стас, краснея. — Да у меня багажа-то кот наплакал, сумка одна, потом заберу. Только вот времени у меня маловато, кое-какие дела в столице сделать надо. Пообедаю и побегу, а вечером уже к Кириллу приду.

— Это ты сам определяйся, сынок, как тебе лучше, можешь и у меня остаться, и Кирилла с Зоей не стеснишь. Лучше, конечно, у меня, одна я живу, а там этот башибузук проходу не даст.

Стас с улыбкой посмотрел на Славку, шагавшего рядом с независимым видом. В детстве он действительно был очень подвижным и общительным ребенком, что отмечали и друзья родителей, и учителя, и родственники.