– Неужели среди соседей не оказалось никого постарше, кто бы объяснил, что с девушками нужно быть понастойчивее?

– В том-то и дело, что таких бывалых ребят не было. Все лишь подначивали: «Ну, Коля, ты чувствуешь?!» А сам я в этом плане тогда был совсем неопытный.

– Уходили в армию без невесты?

– Ну, невестой назвать это слишком круто. Поскольку нас в классе было трое деревенских, а все девочки из поселка, то мы там вроде как чужие. 9-й класс еще туда-сюда, знакомились, притирались, но когда в 10-й пошли, мне сразу две понравились. Сегодня с одной пройдусь, завтра с другой, но никак не могу определиться. Одна вроде девочка красивая, но маленькая, худенькая. Вторая более статная, высокая – думаю, остановлюсь на ней. Галиной звали. Тут же с нами учится ее брат 25-го года, а она 26-го, просто родители вместе их в школу отдали. Брат ее в январе загудел, офицером стал, но вернулся живым. В общем, мы с ней встречались изредка, но даже попрощаться не удалось, настолько неожиданно меня призвали. Но стали переписываться.

И однажды в училище получаю от нее письмо: «Так ты, оказывается, не только мне пишешь, но и еще двоим…» А я тем девочкам просто по-дружески написал. Но у меня что-то настроение было плохое, и я своим красным командирским карандашом написал ей ответ. Что написал, не помню, но переписка сразу прекратилась…

Так что ничего у нас с этой Эммой не было. Лишь когда уезжал, то соизволил ее поцеловать, она всплакнула… И оставил ей адрес: «Может, когда и вспомните…» Так представь себе, лет через двадцать получаю от нее письмо.

Я уже служил в штабе дивизии в Горьком, и мне оперативный дежурный докладывает: «На ваше имя пришел большой конверт с санитарным крестом!» А ребятам интересно же: «Давай открывай!»

Распечатал конверт, посмотрел, а там письмо от нее. Кратко рассказала о себе. Что живет во Львове, замужем, есть два сына. Что муж художник, а она работает медсестрой в окружном госпитале. И я в ответ ей хорошее письмо написал, как у меня жизнь сложилась. Вот такая история приключилась…

– В отпуск домой поехали?

– Ну а куда еще? Это сказка какая-то. Такое ощущение, что глаза закрою и каждую минутку вспомню… Как добирался, как с отцом встретился…

– Николай Николаевич, думаю, никто возражать не станет, если вы и про это подробно расскажете.

– Во-первых, добраться еще нужно было. Поезда ведь знаете какие ходили? Их называли «пятьсот веселый», потому что останавливались на всех станциях. И пока ехали, я все думал: как же мне лучше добираться? Потому как ближайшая станция за 15 километров от села. А если от райцентра, то там от станции до города пять километров и от города до села еще двадцать пять. Но все-таки решил через нашу станцию, думал, уж 15 километров за день одолею. Тем более поскольку отец работал ездовым на фабрике имени Дзержинского, а фабрика и продукцию, и сырье постоянно возила на станцию, то надеялся, что кто-нибудь на склад приедет, и я вместе с ним доеду.

Сошло нас два человека: женщина одна и я. Поздоровался с родной станцией, прихожу на склад, там при входе сидит старикашка. Спрашиваю его: «А чего у вас так тихо?» – «Это сегодня тихо!» У меня сразу все упало… Мне, хромому, далековато ковылять. «А Николая Григорьевича Борисова знаете?» – «Так мы друзья с ним!» – «А я его сын!» Он встает, обнимаемся: «Оставайся у меня, а завтра утром придет машина, и ты с ней уедешь!» – «Нет, так не пойдет. Приехал на родину и буду где-то отдыхать? Я уж как-нибудь». Тогда он вывел меня на тропу: «Иди по ней и выйдешь прямо на дорогу. Так на километр короче». – «Ну, спасибо и на этом!»

Пошел. Пройдусь, посижу на обочинке. А погода отличная, конец августа. Солнце, но не очень жарко. Километров пять уже прошел и слышу – повозка идет. Смотрю, на повозке дед едет. Быки идут, головами машут, слюни у них так и текут, чувствуется, нагружено капитально.

Познакомились, оказывается, дед зерно везет почти до нашего поселка. Спрашиваю: «Мешок можно на телегу бросить?» – «Можно!» А по дороге из Баку мы проезжали два соленых озера – Эльтон и Баскунчак, и там на станции все кинулись за солью. Ее там целые горы были навалены. И я тоже килограмма три взял. Но когда я прошел эти пять километров, то вещмешок мне показался таким тяжелым, что я и соль эту не раз вспомнил, и жадность свою…

Потихонечку пошли. Когда одной рукой о телегу опираешься, все полегче идти. Идем, разговариваем о том о сем. Он рассказывал, как люди живут. А как в войну в деревне жили, ясно – с утра до ночи в заботах и работах… Родители в поле, а домашнее хозяйство на детях. Да еще все оброком обложены будь здоров.

На подходе к спуску к оврагу он быков остановил: «Вот тут под горку метров шестьсот можем проехать. Сейчас только тормоза поставлю». Бревешко подставил, веревками привязал и о землю им тормозил.

Вот тут мы немножечко отдохнули. А в очередной деревне остановились, быков напоили, сами попили. Я его американской колбасой угостил, несколько галет дал. В общем, взбодрились немножко и пошли повеселее.

А когда доехали до поворота, я его спрашиваю: «А как у вас с солью?» – «Да как, перебиваемся…» – «Может, дать киллограммчик?» – «Возражать не буду!» И я ему отсыпал в какую-то тряпку. Распрощались, и он мне на прощание пожелал: «Я за тебя буду Богу молиться!»

А мне еще три с половиной километра идти. По сторонам смотрю, кое-где уже убрано. Ведь это же самый разгар уборочной, самая-самая пора… Так с горем пополам и дошел до поселка.

Подхожу к проходной фабрики, поздоровался с охранником: «А где Николай Григорьевич? Я его сын…» Этот дедок сразу оживился: «Он где-то на территории», – и пошкондылял за ним. А через полчаса на телеге с отцом возвращаются. Обнялись, и отец повез меня домой. Но дома никого нет, мать и сестра на работе. Шура работала в школе для глухонемых, в двухстах метрах от дома, сразу прибежала, а мама появилась только вечером.

Ну а отдых есть отдых. Тем более погода благоприятная. Вот только из ребят никого нет, все на войне. А многие девчонки тут. Они школу кончили и уже в институтах учатся. Кто в Горьком, кто в Шуе, кто в Иваново, а кто и в Москве, а тут на каникулы приехали. Встретились с ними. И все бы отлично, но тут мне поведали, что от моего двоюродного брата второй месяц вестей нет. И дурные предчувствия не обманули… Уже потом мне в письме сообщили, что в августе Боря погиб в Польше… (По данным ОБД-Мемориал, Зайчухин Борис Александрович 1925 г. р. погиб в Польше 31 июля 1944 года. Похоронен в братской могиле в дер. Кшивулька Подлясского воеводства.)

А за девять дней до гибели командир пулеметного взвода 3-го батальона 1104-го стрелкового полка 331-й стрелковой дивизии младший лейтенант Зайчухин Б. А. был награжден орденом Красной Звезды: «24.6.44 в бою за деревню Батраковцы Витебской области, командуя пулеметным взводом, показал образцы умелого и эффективного использования пулеметов. В этом бою смело заходил во фланги противнику и успешно отразил несколько его контратак, обеспечив продвижение пехоты вперед.

30.6.44 при форсировании р. Березина он со своим взводом одним из первых переправился через реку и, закрепившись на западном берегу, открыл губительный огонь по противнику, чем серьезно способствовал успешной переправе пехоты через реку и дальнейшему преследованию противника». – www.podvignaroda.ru) Мы с ним в одном классе учились, и это был мой самый-самый надежный друг, запевала во всех делах…