Послышался гул двигателя, тропинку залил яркий свет. Это приехала машина ДПС. За ней кое-как протолкался эвакуатор.

– Ну, держись, – сказал главред тихонько.

Гайцы взялись за дело споро и несколько даже подозрительно вежливо. Им, судя по всему, объяснили: тут особый случай. Заявление Марины о том, что мотоцикл гонял по лесу незнакомца, не вызвало никакого видимого удивления. Просто один сдвинул фуражку на затылок, а другой натянул на самый нос. В протокол записали уклончивое: «Обнаружила мотоцикл».

Иванов пытался заснуть стоя, но Марина его растолкала.

– Дак чё, увидел? – спросила она, тыча ему протокол под нос. – Я что тебе говорила? Вот это самое. Вот оно, моё чистосердечное признание! Обнаружила, мать его, обнаружила! С моих слов записано верно! Это какой-то прямо… Я прямо не знаю… тридцать седьмой год!

– Ну поехали ко мне, другой протокол составим, – предложил Иванов, зевая. – А потом немножко поспим.

Чем оскорбил девушку до глубины души.

Главред заткнул уши. Гайцы старались не ржать.

– Да я не в том смысле! – оправдывался Иванов. – У нас в отделе на диване прилечь можно… Меня срубает просто, день тяжёлый был.

Наконец формальности были улажены, мотоцикл погружен на эвакуатор, тот кое-как задом пополз из рощи.

– Мне нужен хороший глоток коньяка, – сказала Марина, нервно ёжась. – И хорошая компания. Ты – вали отсюда на фиг, а вас – приглашаю.

– Не очень-то и хотелось, – буркнул Иванов и растворился в темноте.

Главред взял девушку под руку.

– Мне всё это приснилось. Чудес не бывает, – сообщила Марина обречённо.

– Бывают, – сказал главред. – Вон Василиса бежит, например. Её привёз мой старый товарищ, который тоже верит в мотоцикл. Ты же хотела хорошую компанию.

– У меня на всех не хватит! – встрепенулась Марина.

– У него с собой есть, – заверил главред.

* * *

– Давайте по порядку, – сказал Кузьмин. – Итак, что у нас. Был семьдесят пятый год, когда оперативник Геннадий Вахрушев заподозрил неладное. За лето в лесополосе на Буммаше набрались три «глухих» трупа, их ничего между собой не связывало, ну совсем ничего, кроме места. Да и место, в общем, не очень, большой разброс.

Вахрушев знал, что в городе пока ещё не было серийных убийц, и тут вроде бы ничего не указывало на серийность. Его смутил один момент – жестокость убийств возрастала. Первая женщина была просто задушена и изнасилована. У второй голова разбита о ствол дерева, что указывало, между прочим, на большую физическую силу. У третьей были множественные повреждения и, в частности, страшно разорвано, фактически перепилено неизвестным предметом горло.

Вахрушев был любопытен и общителен, дружил с самыми разными людьми. Знакомый психиатр подтвердил его догадку: а что, если убийца – дезорганизованный тип, для которого характерна неразборчивость в жертвах, и он ещё не выработал свой индивидуальный почерк. Так Вахрушев вышел ещё на трёх погибших, мужчину, женщину и ребёнка. Все погибли в зелёных зонах, ребёнок в самом центре города, в парке Кирова. У ребёнка – горло в клочья. По двум эпизодам уже сидели какие-то алкоголики, по третьему шёл суд. Вахрушев пошёл к начальству и ожидаемо получил совет: не умничать.

Зимой убийца не был активен, но следующей весной он убил женщину в Берёзовой роще и обронил орудие, которым уродовал своих жертв, – расклёпанную цепь от бензопилы. Не исключено, что нарочно. Эта цепь привела Вахрушева просто в бешенство…

– Я его слова повторить не то что при дамах, а просто не могу, – сказал главред.

И немедленно выпил.

Они сидели у Марины, на столе лежал диктофон, Вася делала пометки в планшете. Все очень старались делать вид, что работают. Но думали о мотоцикле – как он там? Стоит на штрафстоянке один-одинёшенек, никто его не приласкает, не скажет доброго слова. Никто в него там не верит. Главред считал, что это гениально. Что так мотоцикл будет вынужден проявить себя. Остальные считали, что это жестоко. Все были, наверное, правы.

Грустная получилась ночь.

– Пока Вахрушев не увидел цепь, у него ещё оставались какие-то иллюзии насчёт убийцы. Ну дикий зверь. Ну псих несчастный. Теперь он уяснил, что имеет дело с форменным исчадием ада. С чем-то запредельным. С одной стороны, это была, несомненно, разумная тварь – хитрая, расчётливая, ловкая. А с другой – такой вот… Инструмент. Совершенно маньячный. И ещё из-за этой твари отбывали суровое наказание далеко не самые симпатичные, но невиновные люди. Как минимум по эпизоду с ребёнком. Вахрушев снова пошёл наверх – и уже серьёзно получил по шапке.

Оставался только один шанс – взять гада и расколоть его. Вахрушев работал буквально день и ночь, без выходных. На него уже стали нехорошо поглядывать коллеги. А он мотался по городу на оранжевом «Иже», усадив перед собой собаку. Говорят, собака умела ездить и просто на сиденье, но тогда нельзя было делать резкие маневры – псине не за что было уцепиться.

Это был кобель, крупная рыжая дворняга непонятных кровей, но с заметным участием немецкой овчарки, умница и превосходный охранник. Мог бы сдать экзамен по защитно-караульной службе на «отлично», просто никто не просил. Дрессировал собаку Геннадий скорее для порядка. Звали её оригинальнее некуда – Пёс.

– Генка хотел назвать щенка вообще Собака, – сказал главред. – Но догадался, что с такой кличкой неудобно работать. Мы научили Пса делать «выборку из строя» просто для развлечения, веселить народ во дворе. Пёс никогда не ошибался. Теперь это пригодилось. Всё пригодилось. Гена привёл Пса на следующую жертву, и тот взял след. Потерял его на трамвайной остановке, но это было уже непринципиально. Гена объяснил Псу, что дело очень серьёзное, и был уверен: Пёс запомнит запах накрепко.

Марина всхлипнула.

– Извините… Я просто сейчас представила… Как он говорит с собакой, а та кивает в ответ… Ой, не могу… Что-то я совсем расклеилась.

– Ничего удивительного. Ты говорила с ним этой ночью. Ну, с Псом. Я сам едва держусь. Это ведь я принёс его в дом.

– Пока все не заплакали – продолжаем, – сухо произнес Кузьмин. – Весной семьдесят шестого, предположительно на одиннадцатой жертве, Вахрушев в одиночку взял маньяка. К несчастью, плохо взял. Тот мало того, что успел далеко уйти от места преступления, ещё и сбросил орудие – опять цепь. Вдобавок, он сопротивлялся, и Пёс оставил ему шрам через всю рожу, а Вахрушев жестоко избил, до потери сознания. Там ещё неизвестно было, кто кого одолеет – парень оказался здоровенный. Парень, двадцать три года.

Вахрушев сгорел на этом деле.

Он уже здорово всем надоел, его больше не любили, да и характер у него испортился за последний год. Теперь он превратил в котлету подозреваемого, а тот всё отрицал. В ментовке люди опытные, сразу увидели, что парень – их клиент, но за ним ничего не было. Чистенький. Обычно у таких типов за плечами хотя бы хулиганка. Нападение с попыткой изнасилования или ещё что-то в этом роде. У этого ничего. И ещё особенность. Когда психов берут, те довольно быстро колются и вываливают кучу подробностей обо всех своих преступлениях. А эта сволочь вела себя предельно нагло, качала права и катила бочку на Вахрушева. Не знаю, стоит ли упоминать… Скажем так, Вася, не для протокола. Гена намекал, что парень – из очень влиятельной семьи. Мы просто, кроме намёка, не имеем ничего. Но, похоже, у этого молодого человека было преимущество, недоступное рядовым психам, – он в принципе не привык и не умел бояться. Ему всегда всё сходило с рук. А теперь его собакой покусали, морду попортили – и он горел желанием Вахрушева посадить. И чудом, в общем, не посадил. Мы понятия не имеем, на каком уровне разруливался этот инцидент. Но молодой человек отправился домой к мамочке, а Вахрушев загремел из ментовки.