«портрет» Девы считался аутентичным, однако в начале XXI в. его подлинность была оспорена на том основании, что внешний вид штандарта девушки был здесь передан излишне точно для XV столетия, а стихотворение герцога Орлеанского подозрительно совпадало по своей тематике с изображением в целом[1072]. Впрочем, чтобы усомниться в аутентичности миниатюры, достаточно было вновь заглянуть в издание Альбера Ле Нордеза, где воспроизводились любопытные вариации данного «портрета», на которых Жанна д'Арк вновь представала с нимбом над головой[1073].

Все эти любопытные подделки, естественно, отражали мнение не современников Орлеанской Девы, но ее соотечественников конца XIX в. — их попытки доказать, что героиню Столетней войны почитали как святую еще при жизни. Однако не менее важную роль в процессе подобного «превращения» играли поиски ее «реликвий», к которым возможно было бы совершить паломничество и которые, с точки зрения французов Нового времени, также были способны подтвердить Божественный статус Жанны д'Арк.

Коллекционирование вещей, якобы принадлежавших девушке, началось при этом отнюдь не в XIX в. Уже в конце XV в. в личное собрание Людовика XII в Амбуазе поступил один из мечей французской героини — во всяком случае, сам монарх в это искренне верил[1074]. Ее полный боевой доспех в начале XVI в. демонстрировался в замке герцогов Лотарингских, где Жанна действительно бывала, хотя и не сообщала, что оставила там какие-то личные вещи[1075]. Вплоть до конца XVII столетия в Сен-Дени якобы хранились меч и доспехи, оставленные Девой в аббатстве осенью 1429 г. после неудачного штурма Парижа[1076]. В 1631 г. в Орлеане членам ордена ораторианцев была торжественно передана шапка Жанны д'Арк. В сопроводительном послании представитель ордена Поль Метезо просил своих собратьев отнестись к дару с особым вниманием, «достойно его хранить, оградить от забвения и передать будущим поколениям, учитывая набожность, достоинство, заслуги и святость этой Девы и героини»[1077]. А в письме от 3 марта 1622 г. английский историк и историограф короля Карла II Джеймс Хауэлл сообщал сэру Джону Норту о своем посещении Орлеана, где ему рассказали о торжествах, проходящих каждый год 8 мая в память о Жанне д'Арк: ее тщательно сберегаемый костюм, по сведениям путешественника, в этот день надевал молодой человек, исполнявший роль Девы[1078]. Наконец, в начале XIX в., как мы помним, власти Вогезов, собираясь привести в надлежащий вид дом семейства д'Арк в Домреми, намеревались также выставить в нем на всеобщее обозрение «сундук» и «умывальню», которыми якобы пользовалась их прославленная землячка[1079].

Насколько можно судить, до поры до времени все эти предметы не воспринимались французскими католиками как истинные реликвии, указывавшие на святость их бывшей владелицы: большая их часть оказалась утрачена в годы Революции[1080]. Тем не менее, уже в начале XIX в. отношение к подобным артефактам изменилось, и, в частности, впервые зазвучали сожаления об отсутствии могилы Жанны д'Арк, поскольку ее пепел и «все, что осталось» после казни были брошены руанским палачом в Сену, о чем сообщали многочисленные свидетели смерти девушки, опрошенные в ходе процесса по ее реабилитации 1455–1456 гг.[1081]

Как представляется, именно это обстоятельство вызвало к жизни рассказы о якобы существующих захоронениях французской героини. В водевиле Мишель-Николя Балиссон де Ружемона 1818 г. упоминалось о могиле, якобы расположенной рядом с домом семейства д'Арк в Домреми. Пьер Каз, как мы помним, в 1819 г. пытался убедить своих читателей в том, что обнаружил надгробие Девы в часовне Сент-Катрин-де-Фьербуа. Впрочем, даже в 1874–1875 гг. на ординарном процессе в Орлеане один из свидетелей, Норбер-Франсуа Дешан, советник местного апелляционного суда, сожалел о том, что могилы Жанны д'Арк не существует, ибо она стала бы подлинным местом паломничества для французских верующих[1084], поскольку девушка еще при жизни снискала себе репутацию истинно святой[1085]. Того же мнения придерживался и Анри Валлон: он полагал, что останки героини были специально выброшены в Сену по приказу англичан, поскольку в ином случае они сразу же превратились бы в святые реликвии[1086].

В отсутствие могилы Орлеанской Девы, вокруг которой мог бы складываться ее местный культ (с опорой прежде всего на посмертные чудеса), вещи девушки, рассматриваемые как реликвии, оставались единственным способом создания ее «репутации святой» (fama sanctitatis), необходимой в идеале для официальной канонизации[1087]. А потому, несмотря на то что в материалах ординарного процесса отсутствовали какие бы то ни было упоминания о существовавших на тот момент, т. е. в 1874–1875 гг., подобных артефактах, многочисленные почитатели Жанны д'Арк (в том числе и ученые) никак не могли смириться с отсутствием «материальных» свидетельств ее эпопеи.

Поиски различных «чудодейственных» предметов, принадлежавших или якобы принадлежавших Деве, не закончились ни по завершении ординарного процесса, ни даже после официальной канонизации, которая состоялась в 1920 г. и в ходе которой Конгрегация обрядов вполне обошлась без документально подтвержденных реликвий[1088]. Тем не менее, еще в 1930-х гг. научная общественность была озабочена поисками некоего черного волоса, сохранившегося в воске печати, которая стояла на письме, отправленном французской героиней жителям Риома 9 ноября 1429 г. Этот документ был найден в 1844 г. в городском архиве и демонстрировался в местном музее, где его видел, в частности, Жюль Кишра во время сбора документов для своей знаменитой публикации источников по истории Орлеанской Девы. Письмо, однако, исчезло из музея в 1890 г. — возможно, оно было украдено местным почитателем героини, однако призывы вернуть «реликвию» на место ни к каким результатам не привели[1089].

В начале XXI в. поиски «мощей» Жанны д'Арк разгорелись с новой силой. В 2006–2007 гг. команда исследователей из университетской больницы имени Анри Пуанкаре, расположенной в парижском пригороде Гарш, под руководством доктора Филиппа Шарлье изучила некие «останки», якобы принадлежавшие французской героине. Фрагменты костей, ткани и дерева хранились в Музее друзей старого Шинона в стеклянных сосудах, обнаруженных еще в 1867 г. на чердаке аптеки на улице Тампль в Париже. На одном из них имелась надпись: «Останки, найденные на месте казни Жанны д'Арк, Орлеанской Девы» (Restes trouvés sous le bûcher de Jeanne d'Arc Pucelle d'Orléans). Ученик аптекаря, нашедший эти сосуды, отдал их своему другу, Э.-А. Турле, открывавшему в то время собственную аптеку в Шиноне, а когда начался процесс беатификации Жанны, содержимое кувшинов было тщательно дважды проверено — в 1892 и 1909 гг. В музей они поступили только в 1960-е гг.[1090], и уже в 1979 г. «останки» вновь исследовали. На сей раз их подвергли радиоуглеродному анализу, который показал, что датироваться они могут 1800–1700 гг. до н. э. Наконец, в 2006–2007 гг. при очередном изучении (при помощи спектрометрии, электронной микроскопии и анализа пыльцы) выяснилось,