– В этот раз с тобой была Лукреция, – вздыхала она. – А тогда ты осталась одна, такая маленькая и беззащитная… Через сколько же рук ты прошла, пока я тут сидела и плакала! И всякий раз с тобой могло случиться что-нибудь ужасное. Я уверена – ты в конце концов вернулась домой живая и здоровая потому, что твой ангел-хранитель не оставлял тебя ни на минуту.

Больше всего воображение Ипполиты и Петрониллы поразило то, что их сестра целых два раза чуть было не стала принцессой и не заняла на трон.

И когда они думали об этом, то смотрели на Полисену с большим уважением.

– Неужели тебе не жалко было оказываться от короны? Тебе правда хотелось вернуться к нам домой? – часто спрашивала ее Петронилла.

Но Полисена не чувствовала никакой ностальгии ни по королевскому дворцу, ни по бродячей жизни вместе со зверями. Ее место было здесь, в Камнелуне, ее дом – дом Доброттини, и она больше никогда не уйдет отсюда.

– Вот увидите, на Пасху Лукреция приедет! – уверенно твердила Ипполита. И в самом деле, в первую неделю апреля один бродячий торговец ленточками и гребешками явился в дом Доброттини за обещанным вознаграждением. Он сообщил, что не только встретил труппу Рамузио в одной из деревень неподалеку от Болотиса и видел их представление, но и поговорил с Лукрецией и рассказал ей о том, как друзья из Камнелуна ищут ее по городам и весям. И Лукреция попросила передать, что ждать ее придется недолго, потому что она не так давно вернулась к своим весенним гастролям и, стало быть, по обычной программе, собирается приехать в Камнелун в Вербное воскресенье.

– Скажите им, чтобы не беспокоились, все в порядке, хотя есть и кое-какие новости, и что мне не терпится поскорей обнять своих подруг.

Лукреция вручила торговцу письмо Полисене. Оно было очень толстым.

– И вторая девочка, та, что ходит на ходулях, подписалась, – закончил торговец, выкладывая на стол большой конверт.

«Вторая девочка?» – задумалась Полисена. Она почувствовала легкий укол ревности оттого, что Лукреция так быстро нашла ей замену. Но, с другой стороны, почему бы и нет? Она объяснила еще в тот день, когда они встретились в лесу: нельзя бродить по свету в одиночку, со зверями. Ей не обойтись без еще одного актера-человека.

Пока отец вручал торговцу обещанное вознаграждение, Полисена отошла к окну и начала читать, заинтересованная больше всего намеком на «кое-какие новости». Но не могла даже предположить, какой сюрприз преподнесет ей это письмо.

Дорогая Полисена!

Знала бы ты, сколько всего мне надо тебе рассказать! Начну с того, что мое настоящее имя – не Лукреция Рамузио, а зовут меня по-другому, и когда ты прочтешь как, то разинешь рот от удивления.

Дело в том, что я вовсе не сирота, как думала всего лишь несколько месяцев назад, а мои родители вовсе не бедные крестьяне, могилу которых мы навещали на кладбище в Болотисе.

Все это я обнаружила совершенно случайно спустя два дня после моего «побега» из Камнелуна. Извини, что я ушла втихаря, не попрощавшись, и передай мои извинения также моей подруге Ипполите. Но тогда я была за тебя спокойна, так как вернула тебя живую и здоровую твоим родителям, и мне не хотелось мешать вашей семье, собравшейся вместе.

Как ты знаешь, у меня оставалось несколько Изабеллиных монет, и, чтобы не мучить животных, я заплатила извозчику, который должен был отвезти нас к Туманной Скале. По дороге, как это часто случается, мы с ним разговорились, и когда извозчик услышал, что меня зовут Рамузио и родилась я в Болотисе, то воскликнул:

– Послушай, дорогая, ты случайно не приемная дочь моего бедного кузена Эгберта?

– Да, моего отца звали Эгбертом, – говорю я, – а мою мать – Терезой. Но они меня не удочеряли, я им родная дочь!

– Тот, кто тебе это рассказал, знать не знает о случившемся, – хмыкнул извозчик. – Единственная родная дочь Эгберта, малютка, которую окрестили именем Лукреция Мария Элеонора Адалинда, умерла семимесячной, задохнувшись в подушке колыбели.

– Да нет, вы ошиблись, – говорю я. – Я и есть Лукреция Мария Элеонора Адалинда. И, как видите, я вовсе не умерла. Напротив, я выжила единственная из всех обитателей деревни. Это даже священник отметил в приходской книге.

– Наверное, священник имел в виду вторую, приемную, девочку, – настаивал извозчик. – Маленькая Лукреция Рамузио умерла, и ее похоронили. Если ты будешь в Болотисе, то найдешь ее могилу возле родительской.

Помнишь, Полисена, могилу, на которой было написано мое имя, и мы подумали, что так звали мою бабушку? Мы не разобрали даты. Она не была такой уж давней. Сделана она была всего лишь за три года до смерти Терезы и Эгберта Рамузио. За месяц до моего появления.

Я не хотела верить, но извозчик привез меня в Болотис, чтобы я сама во всем убедилась. (Разумеется, после всей этой истории мы уже не поехали к Туманной Скале, а отправились на поиски моих корней.) Он также обратил мое внимание на то, что в приходской книге было написано не «дочь», а «девочка» супругов Рамузио, которые опекали меня, но не удочерили по закону.

В общем, все было более менее так же, как с твоими родителями. Примерно месяц спустя после смерти их единственной дочери кто-то отдал им девочку-подкидыша, которую они назвали именем покойной дочки.

Разумеется, мне стало любопытно – а вдруг моя история похожа на твою? Но ведь первая Лукреция не исчезла без следа, как первая Полисена. Она умерла в своей колыбели, на глазах у матери. В этом нет никаких сомнений. Порывшись еще в приходской книге, которую мы тогда просмотрели в спешке, я сама обнаружила запись о ее смерти. Мало того, могильщик, предавший ее земле и высекший имя на надгробном камне, Евгений Бальзок, был дальним родственником ее родителей, который спасся от чумы и мог все это подтвердить.

Никто как ты меня не поймет, если скажу, что узнав, что я найденыш, я тут же начала фантазировать на тему своих родителей.

– На мне были какие-нибудь отличительные знаки? – спросила я у извозчика, вспоминая твою шкатулку, рыбку и все остальное.

– Понятия не имею, – ответил тот. – Я даже не знаю, где они тебя нашли – на обочине дороги или на пороге монастыря. Надо бы поинтересоваться у того, кто принес тебя в дом Рамузио.

Я боялась, что этот человек умер, как и все обитатели Болотиса. А оказалось, что это был знаешь кто? Единственный оставшийся в живых, Евгений Бальзок – могильщик, похоронивший когда-то Лукрецию номер один.