Так много криков звенело в моих ушах.

Так много людей погибло ради забавы.

Трупы плавают среди обломков в красном от крови море. Запах смерти отравляет воздух, наполняя каждый мой вдох.

Боги, помогите нам. Я закрываю глаза, пытаясь справиться с болью. Погибло столько людей, но арена продолжает визжать. Нас чествуют бесконечно долго. Мы стоим на возвышении, а толпа ликует, празднуя окончание бойни.

Рядом со мной стоит Тзайн. Он крепко держит меня, не отпуская с тех пор, как вынес с корабля. Его глаза спокойны, он рад победе, но я знаю, как он мучается.

Наша одежда пропитана кровью. Может, мы и выиграли, но это не победа.

Справа от меня молча стоит Амари. В руках она сжимает свой клинок-трость. Принцесса не произнесла ни слова с тех пор, как мы сошли с корабля. Рабы рассказали, что она защитила меня, убив другого капитана. Впервые при взгляде на нее я не думаю о Саране и Инане, а вижу девушку, укравшую свиток для возрождения справедливости.

Вижу будущую воительницу.

Распорядитель выдавливает улыбку, когда Деле и Баако забирают сундук, полный золота – того, что он хотел сохранить ценой бесчисленных смертей.

Толпа ревет, когда наша команда получает приз, но ни один из бывших рабов не радуется награде. Богатство и свобода – ничто по сравнению с кошмарами, которые будут преследовать их каждую ночь.

– Заканчивайте с этим! – стиснув зубы, я освобождаюсь от рук Тзайна. – Вы получили свое зрелище. Отдайте солнечный камень.

Распорядитель злобно щурится, и на коричневой коже проступают морщины:

– Зрелища никогда не закончатся, – шипит он, отведя рупор в сторону. – Особенно те, в которых участвуют мухи.

От этих слов мои губы дрожат. Я слаба и все же размышляю о том, сколько духов понадобится, чтобы утащить его на арену и утопить в этом море крови.

Распорядитель, похоже, чувствует мою безмолвную угрозу. Усмешка сползает с его губ. Он делает шаг назад и поднимает рупор, поворачиваясь к толпе.

– А теперь… – Его голос гремит над ареной. Он старается сохранять уверенность, хотя едва скрывает испуг. – Перед вашими глазами… камень бессмертия!

Даже издалека он наполняет теплом мое дрожащее тело. Оранжевые и желтые вспышки появляются на его поверхности, стекая вниз, словно лава. Меня, как мотылька, тянет на его свет.

Последний артефакт, вспоминаю я слова Лекана. Свиток, камень и кинжал – это все, что нам нужно, чтобы отправиться к священному храму и провести ритуал. А затем вернуть магию.

– Ты его заслужила. – Тзайн кладет руку мне на плечо и сжимает. – Что бы ни случилось, я рядом.

– И я, – мягко говорит Амари, наконец обретая голос. Хотя ее лицо все в запекшейся крови, в глазах нет страха.

Я киваю и выхожу вперед. Толпа вокруг замолкает, всех одолевает любопытство. Пока с опаской тянусь к камню, пытаюсь вообразить, что случится, когда я возьму в руки часть души Небесной Матери. Но как только пальцы касаются гладкой поверхности, понимаю, что все тревоги напрасны.

Как и во время пробуждения, я ощущаю прилив силы, более могущественной, чем все, что я знала раньше. Энергия солнечного камня проникает в кровь, оживляя аше, пульсирующую в каждой вене.

Толпа задыхается от восторга, видя, как он светится в моих ладонях. Даже распорядитель, для которого камень всегда был лишь частью представления, отступает.

Поток энергии струится по телу, журча, как горный ручей. Я закрываю глаза, и передо мной возникает Небесная Мать, еще более прекрасная, чем мы могли вообразить. Ее серебряные глаза сияют на эбонитовом лице. Тугие белые локоны струятся по плечам, завиваясь от энергии, исходящей из глубин ее существа. С ленты, повязанной вокруг головы, свисают кристаллы. Ее дух нисходит на меня, как молния из грозовой тучи. Он сильнее, чем предчувствие или дыхание. Это – сама жизнь.

– Эми авон ти о ти сун, – шепчу я первые слова заклинания, испытывая невероятный прилив сил. С энергией солнечного камня у меня получится воскресить сотни теней и даже создать несокрушимую армию.

Мы сможем разрушить арену, убить распорядителя и покарать каждого зрителя, наслаждавшегося бойней. Но воля Небесной Матери иная, эти души нужны для других целей.

Один за другим меня обступают кричащие мертвецы, но они жаждут не обрести плоть, а исчезнуть. Ради того самого ритуала, который мама проводила каждое полнолуние. Это последнее очищение, которое поможет душам достичь алафии.

Они обретают покой, отправляясь в лучший мир, и образ Небесной Матери меркнет в моей голове. Ее место занимает черноглазая богиня с кожей темной как ночь, в развевающихся алых шелках.

О боги. Ойя появляется передо мной, сияя, как факел во тьме. В отличие от того образа, что я лицезрела, использовав магию крови, этот исполнен неземной грации. Она спокойна, мир вокруг нее словно замирает. На ее губах играет улыбка победительницы…

Я открываю глаза. Солнечный камень в моих руках сияет так ярко, что приходится отвернуться. Первый прилив энергии прошел, но я чувствую, как он отдается гудением в теле, чувствую, как дух Небесной Матери разливается по телу, исцеляя каждую рану, нанесенную магией крови.

Спустя несколько минут ослепительный свет меркнет, и потрясающий образ Ойи исчезает из моей головы. Я пячусь назад, сжимая камень, и оказываюсь в руках Тзайна.

– Что произошло? – шепчет он. Его глаза расширены от удивления. – Воздух гудел… Кажется, вся арена тряслась.

Я прижимаю солнечный камень к груди, пытаясь запомнить все, что видела, до мельчайших деталей: блеск кристаллов на лентах Небесной Матери, сияние кожи Ойи. Ее саму, темную и прекрасную, как ночь.

Те же чувства, должно быть, испытывала мама… Это открытие наполняет меня гордостью. Вот почему она любила свою магию.

Вот что значит быть живой.

– Бессмертная! – кричит человек в толпе, и я прихожу в себя, возвращаясь на арену. Крик проносится над трибунами, и все подхватывают его. Скандируют ложный титул, неистовые в своем желании преклоняться.

– Ты в порядке? – спрашивает Амари.

– Более чем, – с улыбкой отвечаю я.

В наших руках камень, свиток и кинжал.

Значит, у нас есть шанс.

Чествование победителей затихает лишь через несколько часов, хотя мне трудно понять, как кто-то может радоваться в такой момент. Столько ужасных смертей, одна из которых – на моей совести.

Тзайн пытается защитить нас от напора толпы, но даже он не может противостоять зрителям, провожающим нас с арены. Они идут за нами по улицам Ибеджи, придумывая титулы, чтобы увековечить нашу победу. Зели становится «Бессмертной», Тзайн – «Капитаном». Когда я прохожу мимо, зрители выкрикивают самое странное прозвище из всех. Я вздраиваю, услышав его снова: