– Вчера.

– Но почему ты мне ничего не сказал?

– Я не хотел тебя волновать, – признался Саша и вновь попросил: – Заявление напиши.

Юля послушно села за стол, начала выводить «шапку», но тут же бросила ручку, подняла на мужа глаза:

– Почему? Что вчера произошло?

– Ничего, Юль, ничего не произошло, – Саша начал терять терпение, но пока еще держался: – Просто напиши заявление.

– Не может быть, – не поверила она. – Пока ты мне не расскажешь, что случилось, я ничего писать не буду.

– Юля! – он резко выдвинул стул из-за стола, присел напротив нее. – Не упрямься, пожалуйста!

– Я не упрямлюсь, – не сдавалась она. – Я хочу знать, что произошло. Почему она ушла? – спросила требовательно.

– К ней вчера приходили социальные службы с инспекцией, – лицо жены мрачнело на глазах. – И еще ей звонил Влад.

– Какие социальные службы, Саш? Ты о чем? – растерялась она.

– Опека.

– А зачем? – бесхитростный тон жены лишний раз подтвердил ему, что он что-то сделал не так. От него такого точно не ожидали.

– Чтобы выяснить, в каких условиях проживает ребенок, – ему почему-то вдруг стало трудно говорить. – Ведь мать его в нетрезвом виде была доставлена в отдел полиции.

– А откуда они об этом узнали, Саш? – ее вопросы жалили похлеще осиных укусов.

– Юль, напиши заявление, – после долгой паузы попросил он еще раз: – Я тебя очень прошу.

– Нет, подожди, – Юля вскочила со стула. – Это ты им сообщил? – ее голос зазвенел от волнения. – Ты же уехал сразу же, как только тебе позвонили! Без твоего согласия никто бы ничего никому не сообщил! Тебе же и позвонили потому, что знали, что это она, Ксения!

Впервые в жизни Саша не знал, как оправдаться, а Юльку уже понесло.

– И вообще, зачем ей Влад звонил?! – возмущенно выпалила она.

Тут уже и Воронов подскочил со своего места.

– Что значит «зачем»?! – он повысил голос. – Он ее муж, как-никак.

Юля прищурилась, поджала губы.

– Саш, ты, что, совсем ничего не замечаешь? – спросила тихо, а потом уже громко: – Ну какой он ей муж?!

Она резко отшатнулась от него, запустив руки в волосы, отвернулась к окну, но уже в следующую секунду снова развернулась к нему лицом.

– Ну какой он ей муж, Саша? – повторила с болью в голосе.

– Самый обыкновенный, – глядя на жену исподлобья, процедил Воронов, которому уже стала надоедать вся эта бессмысленная беседа. – Муж. И отец ее ребенка.

– Вот именно, – не выдержала Юля, ее голос срывался. – Вот именно, что он отец ее ребенка. Ты никогда не задавался вопросом, как такое вообще могло случиться? – она развела руками. – Как шестнадцатилетняя девочка могла забеременеть от тридцатилетнего мужчины?!

– Тебе объяснить, как детей делают, что ли? Ты забыла? – грубо вспылил Саша.

– Я-то не забыла! – чуть ли не вскричала Юля, ее щеки уже давно пылали. – А вот ты бы лучше взглянул правде и в глаза и поинтересовался, не обошлось ли там без насилия!

– Что ты несёшь? – Воронов менялся на глазах. Его зрачки потемнели, пристальный взгляд остро пронзал жену. Плотно сжатые губы удерживали невысказанными много неприятных слов. Ходящие ходуном желваки свидетельствовали о большом напряжении, которое он испытывал, чтобы удержать себя в руках, не сорваться и не нагрубить жене еще больше. – Какое насилие?!

– Такое! Самое обыкновенное, – его же словами отзеркалила Юля и невольно попятилась к окну.

Незаметно муж надвигался на нее, и противные мураши безотчетного страха уже поползли по ее телу. Никогда прежде они так серьезно не ссорились. На доли секунды перед ней мелькнул Воронов, которого она уже забыла. Но и трусливо молчать было не в ее характере.

– Разве похожа Ксения на жену, которая ждёт любимого мужа, отца своего ребенка? Она слышать про него не хочет, а ты ничего не замечаешь! Не хочешь признавать того, что твой подчинённый совратил девчонку, подростка, которая для всех была его сестрой. Это, вообще, нормально, по-твоему?

Саша молчал. Смотрел тяжёлым, неотрывным взглядом на Юлю и не находил слов. Лишь грудь под кожаной курткой ходила ходуном. Дышать становилось все труднее.

– Ты хоть знаешь, что она Дениса хотела в роддоме оставить? – жена строго посмотрела на него, как будто это он был виноват в желании Ксении бросить ребенка.

– Что за бред?

– Это не бред! Если бы она хотела этого ребенка, если бы этот ребенок был от человека, к которому у нее есть хоть какие-то чувства, у нее бы и мысли такой не возникло!

– Я не знал, – опешил Саша, а Юля продолжала нападать на него.

– Ты всегда говорил, что Ксения для тебя как сестра. Так почему ты всегда на стороне Влада? – она как будто и не собиралась останавливаться, пока не выскажет все, что наболело. – Что это? Мужская солидарность? Или долг?

– Какой долг, Юля? – Воронов вновь ожил, собрался внутренне. Приблизился к ней уж совсем до невозможности, поэтому жена его оттолкнула, отошла на безопасное расстояние.

– Не знаю, какой долг, Саша. Не знаю, – она покачала печально головой и снова продолжила говорить о Ксении. – Скажи, а вот если бы это была не Ксения, а и вправду твоя сестра, Вика, ты бы так же все спускал с рук Владу и заставлял ее жить с ним? Мотаться к нему с крошечным ребенком в тюрьму? Разрешал бы ему звонить ей, после чего она в страхе убегала бы? Саш, да она боится вас обоих, – Юля сложила руки на груди в молитвенном жесте, подошла к мужу, дотронулась до него рукой и прошептала: – Саш, не надо на нее давить. Не надо никакой опеки. Пусть они от нее отстанут. Скажи им. И опека, и Влад.

Воронов хмыкнул. Как ни странно, последние слова Юли, а также ее тихий, сдержанный тон, погасили в нем уже клокотавшее во всю раздражение, готовое перелиться через край, породить новую волну проблем.

– Ты все сказала? – спросил тем не менее с лёгким сарказмом. Видя, что Юля свою пламенную речь продолжать не собиралась, с чувством добавил: – Как я могу сказать отцу «не звони сыну»?! У меня язык не повернется! А насчёт второго, возможного насилия, – он развел руками, – там все чисто, я у нее спрашивал.

– Ага, так она тебе все и рассказала, – отвернувшись от мужа, пробормотала Юля.

Саша сделал вид, что не услышал. Посмотрел на нее долгим взглядом, но промолчал. Ладно, обо всем сказанном он подумает позже. Сейчас важно другое.

– Заявление напиши.

– Диктуй, – она наконец-то присела к столу, взяла ручку. Отстраненно, не поднимая на мужа глаз, записала все, что он диктовал. Протянула ему исписанный лист и отвернулась к окну.

Воронов ушел без слов. Недовольный тем, что потерял полчаса, когда каждая минута дорога. Еще и Юлькины слова теперь прочно засели в голове и, словно буравчики, вгрызались в мозг. Не давали покоя всю обратную дорогу до отдела. Отвлекали от движения.