И поэтому она позволит тому, что происходит между ними – что бы это ни было, – продолжаться, надеясь, что в конце концов его желания перерастут в любовь. Мурашки побежали по позвоночнику при мысли о других уроках, ее тело вес еще трепетало оттого блаженства, которое он подарил ей сегодня. И хотя она не имела представления, что же может быть дальше, она не могла дождаться, когда узнает.

За окном между тем набежала тучка, закрывая теплый солнечный диск. В окна галереи скользнули тени. Элиза поежилась, остро осознав, что ее грудь все еще обнажена. Дрожащей рукой она потянула кверху лиф и корсет, крепко прижимая и то и другое к груди и пытаясь сесть.

– Давай я помогу тебе, – предложил он.

Она взглянула на него, внезапно застеснявшись.

– Я сама.

Поддев пальцем подбородок, он приподнял ее голову и заставил посмотреть себе в глаза.

– Я говорил тебе, что не должно быть никакого стеснения, когда мы вместе? Пожалуйста, сделай нам обоим одолжение не забывать об этом.

Под его терпеливым, понимающим взглядом ее неловкость исчезла.

– Да, Кит.

– А теперь, если ты выпустишь из смертельной хватки свой лиф, я помогу тебе снова зашнуроваться. В любом случае я обязан исполнить роль твоей горничной, поскольку именно я виноват в том, что твоя одежда в таком беспорядке.

Она мягко усмехнулась:

– А ты умеешь выполнять обязанности дамской горничной?

– Я имел кое-какую практику в свое время, вполне достаточную, чтобы научиться справляться с этим, – сказал он, становясь на колени позади нее. Умелой рукой он взялся за шнуровку корсета. – Хотя это форменное безобразие – прятать такую красивую грудь, потому что она воистину великолепна. Впрочем, с другой стороны, это дает мне возможность мечтать о том, когда в следующий раз я смогу полюбоваться на нее.

– Кит!

Смеясь и ничуть не раскаиваясь, он коснулся поцелуем одного обнаженного плеча, затем продолжил зашнуровывать ее. Когда платье было приведено в порядок, он встал и протянул ей руку, помогая подняться. Поправляя прическу, уложил на место растрепавшиеся пряди, затем провел ладонью по юбке, расправляя морщинки.

– Как новенькая, – провозгласил он.

Элиза, отвечая услугой на услугу, тоже одернула его жилет и поправила шейный платок. Закончив, убрала со лба непослушный локон.

– Когда мы еще раз встретимся?

– Гм-м… мне тоже не терпится, но надо подумать. Полагаю, будет выглядеть странно, если тебя вдруг начнут преследовать частые недомогания.

Она кивнула:

– Да, это будет подозрительно. Вайолет непременно позовет доктора Монтгомери, уверенная, что случилось что-то ужасное.

Обняв Элизу за талию, он привлек ее к себе.

– Тогда пусть для тебя это будет сюрпризом. Так ты никогда не будешь знать, когда за углом тебя поджидает поцелуй.

Ее рот внезапно наполнился слюной в нетерпеливом ожидании.

Наклонив голову, он поцеловал ее долгим, затяжным поцелуем.

– Благодарю за восхитительную встречу. Она незабываема. Ее сердце подпрыгнуло.

– Как и для меня.

– А теперь возвращайся скорее в свою комнату, пока тебя не хватились, если уже не хватились. Да, и вот что, – он подошел к ближайшей полке и вытащил книгу наугад, – возьми это.

Она взглянула на заглавие.

– «Трактат по теоретическому исчислению».

Он удивленно склонил голову, затем пожал плечами: – Ты ведь любишь совершенствовать свои знания, не так ли?

– Да, но даже я не люблю математику. Он усмехнулся и поцеловал ей руку.

– В этом ты не одинока. А теперь иди. Прижав книгу к груди, она подчинилась.

Он любовался движением ее стройных бедер, пока она шла к лестнице. Спустившись вниз, она на мгновение приостановилась, чтобы посмотреть, смотрит ли он.

Он смотрел, не сумев удержаться, чтобы не подойти к перилам. Вскинув руку, еще раз улыбнулся ей на прощание. Она улыбнулась в ответ, показав ровный ряд белых зубов, после чего повернулась и заспешила прочь, тонкая и гибкая как тростинка.

Грудь ему как-то странно сдавило.

Как же это возможно, недоумевал он, что с каждым днем она становится все красивее и привлекательнее? А ее кожа! Она сияет, словно освещенная изнутри. Неужели это их любовная игра придала ей такое сияние? Добавила живого блеска глазам?

Он знал, что доставил ей удовольствие – каждый ее поцелуй и вздох говорили о нескрываемом, безыскусном наслаждении. И она возвращала ему его сторицей, своими невинными, осторожными прикосновениями обжигая его до самого нутра. Неудовлетворенное желание еще и сейчас держало его своей немилосердной хваткой, требуя утоления. Остановить их ласки было нелегко, ибо каждая клеточка его существа настаивала на том, чтобы он погрузился в глубины ее желанной и желающей плоти. Но огромным волевым усилием, удивившим даже его самого, он закончил их интерлюдию. «Называется, сохранил отношения легкими и игривыми», – подумал он, кривя губы в ироничной усмешке. Развернувшись, подошел к месту их взаимного соблазнения. Собрав в охапку подушки и одеяло, он положил их на прежнее место, на стоящую у окон длинную софу.

Как он остановил сегодня их любовную игру, точно так же должен положить конец и всей этой затее. Его уже влечет к ней больше, чем он мог вообразить. Больше, если честно, чем к любой другой женщине.

И как бы он ни убеждал себя в необходимости прекратить их уроки любви, он знал, что не хочет противиться этой внезапной страсти. Мысль о том, чтобы обходиться без ее поцелуев, отказаться от ее ласк, казалась ему теперь просто невыносимой. Он не сможет отказаться от их любовной игры, какими бы опасностями это ни грозило.

Возможно, он слишком уж преувеличивает риск: сегодня же он смог вовремя остановиться. Значит, сможет и дальше. Во всяком случае, он на это надеется.

– Как твоя голова? Прошла? – поинтересовалась Вайолет на следующее утро за завтраком.

Элиза отставила фарфоровую чайную чашку с изящным сине-золотистым узором и промокнула губы салфеткой.

– О да, совершенно прошла.

– Отлично. Я рада слышать, что тебе потребовалось всего несколько часов побыть дома в полном покое, чтобы почувствовать себя в норме, как обычно.

Элиза улыбнулась и откусила кусочек тоста, намазанного маслом и джемом. Она бы не сказала, что то были часы покоя или что она чувствовала себя как обычно, но Вайолет об этом не следовало знать.

С аппетитом, который удивил ее саму, учитывая тот факт, что в животе у нее все по-прежнему трепетало после вчерашнего свидания, она съела кусок омлета и запила его несколькими глотками апельсинового сока, резкий, пикантный вкус которого приятно покалывал язык. Ей до смерти хотелось рассказать Вайолет про них с Китом, но она знала, что такие секреты лучше держать при себе.