— Пытаемся разобраться. Пока вы, похоже, последний, кто говорил с Рюландером, поэтому вспомните, пожалуйста, что именно он вам говорил и каким показался.

В трубке несколько секунд было тихо.

— Ну, насколько я помню, он просто появился передо мной. Протянул флешку и пятисотку и попросил поставить песню, когда на танцпол выйдет Кайя Бьянка. Сказал, что потом даст еще денег. Я подумал, что это немного странно, но я и хуже видел. Одно лето работал на Ибице…

— Что с флешкой? — перебила Анна, пока Кристиан не пустился в воспоминания.

— Да не знаю. В воскресенье я съездил в парк, забрал вещи, а ее там уж не было.

— Больше ничего не помните? Может, вы что-то забыли рассказать?

Снова молчание в трубке.

— Ну, запомнилось кое-что.

— Так? — Анна прижала трубку к уху.

— Когда Алекс Морелль вцепился в меня, тот, другой, что-то орал мне в ухо. Повар. Как там его?

— Бруно Сорди?

— Точно. Он несколько раз проорал, чтобы я признавался.

— В чем? — Анна помнила, что Бруно и ей так сказал.

— Да мне вот тоже интересно. Но мне вполне достаточно, что меня не придушили насмерть. Сейчас я задним числом уверен, что он говорил про мейл.

— Мейл? Какой еще мейл?

— Понятия не имею. Но мне кажется, он так говорил. Признавайся, кто отправил тебе мейл, что-то в этом роде.

Анна попыталась встроить мейл в общую картину.

— Спасибо, что уделили мне время, — сказала она. — Один из моих следователей позвонит вам насчет формального допроса, но если вы еще что-то вспомните — пожалуйста, дайте знать. — Анна продиктовала ему свой номер, после чего закончила разговор.

Она открыла папку и еще раз окинула взглядом уголовное досье Кента Юакима Рюландера, сосредоточившись на последнем годе его жизни. Последняя отсидка Рюландера завершилась в ноябре 2016 года. С этого времени и до самой смерти он проходил подозреваемым по семи делам, связанным с мошеннической торговлей в интернете: Рюландер продавал людям несуществующие товары. Для правонарушений такого рода требуется компьютер, планшет или хотя бы смартфон. Нечто такое, что подключалось бы к зарядному устройству в облезлом “саабе” Рюландера.

Анна сделала себе в ежедневнике пометку — во время обыска найти то, с чего Рюландер выходил в интернет. Приписала большими буквами “МЕЙЛ” и задала адрес фирмы на гугл-картах. Спутниковая фотография показала ей отдаленное хозяйство возле какого-то озера. Три главных здания, расположенные подковой, а в сотне метров — что-то, похожее на дом поменьше. Везде — вдоль узких подъездных дорог, во дворе, позади дома — виднелись светлые и темные прямоугольники, которые при ближайшем рассмотрении оказались остовами машин. Спутниковая картинка была такой четкой, что Анна разглядела следы от шин и лужи грязи. Она уменьшила изображение. До ближайшего относительно крупного населенного пункта — Клиппана — было меньше четырех километров. Анна еще уменьшила картинку. Примерно в двух милях в противоположном направлении располагался район под названием Рефтинге. Знакомое название. Анна совсем недавно что-то слышала или читала о нем.

Анна пару раз произнесла его вслух, даже глухо, гортанно порычала “р”, чтобы звучало по-сконски, но сама поняла, что выходит смешно. Она сдалась и решила не думать о Рефтинге; лучше ввести в поисковик собственный личный номер. На экране появился регистрационный номер; графа “статус” все еще пустая. Черт, черт!

Анна набрала номер адвоката.

— Хорошо, что вы позвонили. Я сам собирался звонить сегодня.

— Ясно. — Анна собралась с духом. — Новости плохие или хорошие?

Ответом на ее вопрос послужило короткое молчание в трубке.

— Следователи хотят провести новый допрос. Прокурор сменился. Новый пока не хочет закрывать дело.

Анна вдохнула, выдохнула.

— Вы говорили, что все решится само собой, если выждать. Если мы заляжем на дно.

— Еще я говорил, что гарантировать ничего нельзя. Анна вздохнула.

— Когда?

— Как можно скорее. Когда вы сможете приехать в Стокгольм?

— У нас тут серьезное расследование… — Анна немного помедлила с ответом, чтобы выиграть время на размышления. — А нельзя провести допрос по телефону?

— К сожалению, нет. Вы должны явиться лично. Следователи настаивают.

— Вот как. — Пульс стучал все сильнее.

— Напишите мне эсэмэской пару дат, которые я смогу им предложить. Лучше всего — сегодня же, чтобы они не решили, что вы пытаетесь потянуть время, ладно?

— Все настолько серьезно? — Анна постаралась, чтобы ее голос прозвучал сосредоточенно.

— Трудно сказать. Я позвоню новому обвинителю, разведаю, что и как. Самое главное — показать, что мы по возможности стремимся к сотрудничеству. Окей?

— Окей. — Анна отключилась, закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Жжение под веками скоро прошло.

Ты думала — мы в безопасности, промямлил Хокан. Что стоит тебе убраться оттуда, что, если тебя не будут видеть в коридорах управления, про тебя все забудут. Найдут другую, более привлекательную жертву. Именно так ты и думала?

Анна отмахнулась от него, прижала пальцы к векам; наконец ощущение безнадежности прошло. Надо собраться, выпрямить спину и сосредоточиться на работе. И ради себя, и ради Агнес.

Йенс Фриберг появился без десяти восемь. Сунул голову в дверь и спросил, не хочет ли Анна сделать перерыв на кофе. Анна еще не привыкла к его новому, более дружелюбному образу, но все же составила ему компанию в кофейном уголке. Дверь Морелля была закрыта, в кабинете темно, отчего Анна почувствовала некоторое облегчение.

Фриберг оказался не силен в светской болтовне. Какое-то время они сидели за столом молча. Анна решила бросить пробный камень.

— Я знаю, что это было до твоего рождения, — начала она, — но ты наверняка слышал разговоры о том, что Симон Видье погиб на каменоломне?

Фриберг кивнул и отпил кофе. Наживку он не заглотнул.

— Это был несчастный случай?

Фриберг глянул на Анну поверх чашки, потом медленно поставил ее.

— Ты сама сказала — это было до моего рождения. У меня никогда не было причин сомневаться в словах Хенри.

— А что он говорил?

Фриберг покривился.

— Анна, мне не хочется играть в испорченный телефон. Поговори с Хенри, почитай материалы следствия.

— Я читала.

Фриберг медленно кивнул, словно и так об этом знал.

— Нашла что-нибудь, что выбивается из общей картины?

Анна заметила, что он ждал этого разговора, что теперь он испытывает ее.