Она проскользнула мимо шефа экспертов и потянула щелястую дверь туалета. Тесное пространство за ней не обмануло ожиданий и оказалось отвратительным донельзя. В душевой кабинке не хватало двери, пластиковые обои на одной стене отошли, и обнажившееся место поросло шершавой плесенью.

От шкафчика — места, в которое Анна заглянула бы в первую очередь, — остались только две дыры в стене, там, где были саморезы. Из-за неисправного поплавка в бачке унитаз издавал странный непрерывный шум. Анна сняла крышку бачка и обнаружила пакет, на вид содержавший граммов двести марихуаны.

Вылавливая добычу, Анна заметила корзинку, втиснутую между унитазом и стеной. Корзина содержала комиксы про Дональда Дака вперемешку с порнофотографиями. Под самой верхней Анна заметила уголок белого конверта. Нагнулась, вытащила. Конверт из толстой бумаги; имя и адрес Рюландера напечатаны на лицевой стороне. Рюландер, судя по рваному краю, вскрыл его пальцем. Из-за разрывов трудно было разобрать имя отправителя, напечатанное в левом верхнем углу, но Анна сложила разорванные края и сумела прочитать слова.

Юридическое бюро “Гуннарсон и сын”.

Анна помедлила. Зачем Просто-Лассе понадобилось связываться с Рюландером?

Она осторожно открыла конверт и достала один-единственный, аккуратно сложенный листок бумаги. Развернула и стала читать.

На штемпеле была дата — 17 сентября. Всего за несколько дней до этого Анна подписала договор аренды с владельцами Табора. Свежеотремонтированно-го Табора, который никогда никому не сдавали. Ателье Карла-Ю, в котором находится его последняя и, возможно, самая важная работа. У Анны и раньше имелись подозрения, но теперь доказательства были перед ней в буквальном смысле черным по белому. Ею манипулируют, и не только Хенри Морелль, но и Элисабет Видье.

— Анна, — позвал Фриберг. — Ты, наверное, захочешь взглянуть.

Что-то в его голосе заставило ее сунуть письмо в карман и подойти к дивану.

— Вот. — Он развернул экран к ней. Почтовая программа была открыта. Фриберг поставил курсор на последнее отправленное письмо.

— 25 сентября Рюландер отправил письма Алексу Мореллю, Бруно и Мари Сорди и Кайе Бьянке. — Фриберг открыл письмо двойным щелчком. — Почтовый аккаунт создан в тот же день. Смотри, какое имя пользователя он ввел.

— Симон Видье, — прочитала Анна вслух. — И что он им пишет?

Фриберг снова защелкал клавишами и вывел сообщение на экран. Оно состояло всего из одной строчки. Пять слов, тринадцать слогов — более чем достаточно, чтобы составить мотив убийства.

“Пришла пора заплатить за содеянное!”

По дороге домой Анна молчала. Осмотр дыры, в которой жил Рюландер, занял большую часть дня. В багажнике они везли несколько пакетов с конфискованными вещами. В основном предположительно краденое и наркотики, но лэптоп и кассетный магнитофон тоже там были, аккуратно уложенные каждый в свой пакет. Анна попросила Фриберга до завтрашнего утра оставить содержимое у себя — сказала, что сама вечером и ночью займется стратегическим планированием, что было совершенной правдой. По той же причине она не упомянула о письме — ни Фрибергу, ни кому-либо еще, просто тайком сунула конверт себе в карман куртки. Поездка дала ей возможность все обдумать и подвергнуть ход событий всем возможным сомнениям, какие она только смогла в себе вызвать. И все же связь никуда не делась, начиная поисками работы в Неданосе и заканчивая выводом Хенри Морелля о том, что смерть Рюландера — это самоубийство.

Анна понимала, что должна допросить четырех друзей, причем задавать вопросы не только о смерти Рюландера, но и о давнем расследовании. Дознаться, что на самом деле произошло той осенней ночью девяностого. Но сначала надо кое-что прояснить, поговорить с человеком, чей дух осеняет все происходящее.

— Можете проследить, чтобы лэптоп и компьютер были должным образом записаны и опечатаны в архиве вещдоков? — спросила она эксперта.

— Я могу, — вызвался Фриберг. — И если хочешь, скопирую песню и отправлю тебе звуковой файл.

Анна заколебалась и поняла, что он это заметил.

— Конечно, спасибо, — сказала она, но трещина между ними уже поползла.

Анна с ненужной скоростью гнала машину вверх по холмам, по коварным поворотам, ей приходилось напоминать себе о недавней встрече с машиной “Glarea”. Однако, приближаясь к цели своей поездки, она все увеличивала скорость. Туман и дожди уходили, солнечные лучи там и сям пронизали серый облачный занавес, и дорожное полотно сверкало так, что Анне пришлось опустить щиток.

Ивовая аллея после сторожки у ворот оказалась длиннее, чем когда Анна смотрела на нее с шоссе. Стволы и ветви клонились под ветром влево почти под одинаковым углом.

Старая часть Энглаберги состояла из четырех больших зданий с белыми оштукатуренными фасадами. Впереди Анна видела величественный особняк — два этажа со ступенчатыми щипцами и несколькими трубами. Слева протянулись два строения — по предположениям Анны, конюшни — с красивыми окнами с переплетом. Справа, в пару конюшням, шло такое же белое здание, судя по большим воротам — гумно. Дальний правый угол пустовал. Там, где, вероятно, предполагалось пятое строение, все было засыпано хорошо разрыхленным крупным гравием. Пустое пространство на этом ухоженном подворье смотрелось слегка неуместно. Как будто чего-то не хватает. Анна не сразу поняла, что именно там был гараж. Строение, на верхнем этаже которого Симон устроил свою студию, а внизу Карл-Ю держал спортивную машину.

Анна сбросила скорость, посмотрела на торец гумна, но следов огня или жара не обнаружила. Неудивительно. У хозяев было двадцать семь лет, чтобы убрать повреждения после пожара.