Ещё в последнюю из тетрадок были вложены три листочка. Первый сообщал о том, что Иван Сергеевич Беспамятный погиб в бою во время Перемышльского отступления в сентябре сорок первого года. Танк, который он вёл, был подбит и не мог стрелять. Но дядя Ваня подавил гусеницами зенитную батарею, прикрывавшую немецкую переправу, и упал в реку вместе со всем экипажем.

Я не очень хорошо знал историю тех событий, но специально прочитал, что это случилось во время обороны Минска.

Второй листочек содержал тоже очень грустное сообщение о том, что дядя Ваня снова погиб во время Плоештинского прорыва в апреле сорок второго года. Танк который он вёл, опять подбили, но на этот раз он не мог ехать, зато мог стрелять. Вот он и стрелял, прикрывая отход наших подразделений, пока не был окончательно подбит вместе со всем экипажем.

Третье сообщение гласило, что дядя Ваня погиб уже в третий раз в мае сорок третьего года под Прагой. Я, когда прочитал это, очень опечалился — обидно… всего несколько месяцев оставалось до августа, до победы, а тут — такое огорчение для тёти Ани — Олиной мамы.

А потом рассердился на неправильных военных, потому что всё это были сплошные враки — дядя Ваня, как и всегда, каждое утро ходит на завод работать сварщиком опытного участка вместе с моим папой инженером Федотовым. Они там делают разные полезные машины.

А ещё Иван Сергеевич часто ковыряется в своей домашней мастерской вместе с нами — мальчишками, что живут по соседству — свои-то сыны у него уже выросли. Старший водит буксир — таскает баржи с солью. Он самый молодой капитан в наших местах. Средний выучился на хирурга, потому что помогал в госпитале ухаживать за ранеными и многому научился. А потом — поступил в институт на доктора. А младший будет авиационным инженером — он это твёрдо решил. Вот дядя Ваня и возится теперь с нами, учит многому — о фонетической скорописи, например, именно он рассказывал.

Сам же наш сосед — человек тверёзый, соорудил тёте Ане стиральную машинку, которую все называют «Нюрушка» — её потихоньку делают на заводе для своих. Только каждый год девятого мая Иван Сергеич остаётся дома, сидит в буйствующем зеленью саду и пьёт горькую. Говорит, что за несостоявшийся кошмар, но никому ничего подробней не объясняет. А вечером — палит в небо трассирующими снарядами из «Эрликона», который подарил ему сам товарищ Сталин.