Привет. Приплыли. И что я ей должен сказать? Что, мол, знаешь, моя дорогая Ио… Мария, я тут такой весь красивый и прибыл к вам из будущего? Поверит ли она мне? Вполне может, особенно если я устрою пару фокусов или сделаю пару предсказаний, которые сбудутся. Вера в научно-технический прогресс в эти времена настолько велика, что она поверит. Но не в этом же суть! Даже если мне взбрендит в голову шальная мысль поделиться своей самой главной тайной, что я – это не я, то как можно жить с человеком, который знает твое будущее? Который прибыл из таких далеких далей, что между вашими рождениями семьдесят лет! Не двадцать – семьдесят! И это при том, что не я, а она меня старше на семьдесят один год! Это даже хуже, чем жить с человеком, зная, что ты состаришься, а он – нет, что он будет жить вечно, и вечно молодым! Может, я неправ, но сказать ей, что я прибыл из третьего тысячелетия, это хуже, чем предать, это…

– У меня есть еще один сын…

Я это произнес и не поверил своим ушам. Зачем? Но уже было поздно. Принцесса помрачнела, но, явно борясь с собой, лишь произнесла глухо:

– Слушаю вас…

Зачем я это сказал? Кто меня за язык дернул?

– Дело в том, что…

Я принялся что-то жалко лепетать, описывая старую историю романа прадеда с Ольгой Кирилловной. Историю о том, как романтическая история была растоптана царственной мама́ и еще более царственным братом, как проклятье наследования короны сломало мою жизнь. О том, как я в отместку и назло всем демонстративно приударил за женой своего подчиненного офицера, но и этого показалось мало, и я втайне обвенчался с ней, нарушив обещание, данное императору, чем вызвал его гнев и что привело к моему изгнанию. В общем, все…

Для чего я рассказал эту всю историю девочке, которая ненамного старше шекспировской Джульетты? Опасался риска, что эта история как-то всплывет в дальнейшем? Может, и так, хотя шанс был откровенно небольшим. Во всяком случае, в части Ольги Кирилловны и нашего сына. А может, и в самом деле захотел хоть немного облегчить душу? При этом выставив эту историю в качестве небольшой компенсации за самую главную тайну, которую я никогда ей не расскажу? Кто знает…

Тем более что грех-то был не моим, а прадеда.

И тут до меня дошло, что в своих рассуждениях я уже не отделяю себя от него, мыслю так, что это произошло когда-то со мной самим, а не с ним. Что глупил и дерзил брату и матери я сам, а не он. Я настолько вжился, что стал… им?

Ио-Мария выслушала меня до самого конца, никак не перебивая и не комментируя. И лишь после завершения моего повествования она откинулась в кресле и долго неотрывно смотрела в окно. Наконец, вдохнув тяжело, она вынесла вердикт:

– Если вы действительно не знали о мальчике, который носит ваше имя и вашу кровь, то вашей вины в этом немного. Жизнь такова, что… Остальную вашу историю я в общих чертах знала, но спасибо, что рассказали мне и ее. Однако что вы намерены делать с этим?

– Откровенно говоря, Мария, я не знаю. Думал об этом много раз, но что сделать – так и не придумал. Об этом деле знает лишь несколько человек и не знает сам мальчик. Я боюсь, что такое специфическое родство с императором лишь повредит им, да и какое родство, если он официальный и законный сын полковника Мостовского? Я что же, должен сломать даже то хрупкое равновесие, которое есть в их жизни?

Принцесса задумалась.

– А если его зачислить в этот ваш Звездный лицей?

– На каком основании? Туда зачисляют лишь сирот, отцы которых погибли на войне. Разве что в Пажеский корпус, да и то…

– Ну, тоже прекрасный вариант. Впрочем, тут вам решать. Просто я прошу вас позаботиться о мальчике, который ни в чем не виноват. Сын императора есть сын императора. Даже если он сам об этом не знает. И я благодарна вам, Михаил, что вы мне рассказали эту тайну. У меня также не будет никаких секретов от вас.

– Спасибо, моя милая… Мария.

Принцесса понимающе улыбнулась. Я же не упустил возможности уточнить кое-что по делу.

– И раз уж мы разобрались с личными тайнами, могу ли спросить вас о тайнах политических? Я был сейчас на встрече в Кусково. Хочу спросить вас – насколько ваш дядя реально управляет Италией?

Девушка мгновенно нахмурилась.

– Более чем. Пока мой царственный родитель постоянно пропадает в Ставке, все вершит дядя. Даже когда отец приезжает в Рим, он старается не слишком-то вмешиваться в те вопросы, которыми занимается местоблюститель. А почему вы спросили? Разве князь Волконский не дал свой анализ ситуации в Италии?

– Дал, но кто такой князь Волконский? Лишь чужак, пришелец. Вы же выросли среди этого всего, что зовут политикой.

– Это верно. И не могу сказать, что это мне слишком нравилось.

– Понимаю. Кстати, а вот принц Массимо, он действительно из рода, которому две с лишним тысячи лет?

Принцесса усмехнулась.

– Этого, Михаил, точно сказать не сможет никто, включая самого принца Массимо. И он не один такой. Тот же род Джустиниани ведет свою родословную от императора Восточной Римской империи Юстиниана, а Бальби вообще относят себя к временам финикийского владычества, когда никакого Рима еще не существовало на свете. Мои фрейлины также происходят из известных старых родов Боргезе и Барди. По существу, среди старых семей не так уж и мало тех, кому больше тысячи лет. На фоне некоторых даже тысячелетний Савойский дом выглядит весьма юным. После падения Римской империи прежняя раздробленная Италия являла собой лишь сочетание враждующих союзов городов-государств. И в каждом из таких государств были те, кто их создал, кто имеет очень и очень древнюю родословную и не менее древние деньги.

Перехожу на русский язык:

– Других к корыту просто не подпускали?

Иоланда подняла в недоумении брови и ответила по-русски:

– Простите, вы сказали «к корыту»?

– Да, к корыту с деньгами.

– А, кормушка! Поняла.

И вновь на французском:

– Да, вы правы, чужих там не любят. Очень долгое время итальянцы с завидным увлечением воевали между собой. Причин тому было множество, но основная – жесточайшая конкуренция за рынки сбыта и торговые пути. А поскольку очень долго конкурентов итальянским купцам и нашим… мм… итальянским городам-государствам в Средиземноморье не было, то все это неизбежно выливалось в междоусобные войны одних великих семей против друг друга посредством подданных и наемников. Время прошло, соседи Италии укрепились и возвысились, а слава великого Рима давно осталась в прошлом. Разве что старые могущественные семьи напоминают о тех временах, когда римские легионы маршировали по бесконечным дорогам гигантской Древней империи.

Я отметил для себя момент, что Иоланда поправилась, называя итальянцев «нашими», но спросил уже о другом:

– Я полагал, что у официального Рима и у Ватикана есть серьезное противоречие, связанное с тем, что Святой Престол не признает тот факт, что Итальянское королевство фактически аннексировало бывшую Папскую область. Но сегодняшние переговоры показали, что это не совсем так.