Второй проносится в бешеном ритме: в уши врываются азартные вопли с галереи, хриплые реплики соперников на поля боя, грохот железа, лязг мечей — рыцари справа и слева сошлись в рукопашной; к Дигеро бегут оруженосцы, Лэйру что-то орет судья. Кажется, мы оба нарушили турнирное правило — не биться без шлема.

И поверх всего этого — мысль: почему Диго подставился? Что он увидел в глазах Лэйра?

И пронзительный взгляд Таррэ, который почему-то уставился на лицо Айрани. Я обнаруживаю себя — «княжну» — стоящей. И, спохватившись, кричу: «Да здравствует король!» Трибуны подхватывают. На меня обрушивается волна силы — восторг, обожание. Но в сердце — пеплом оседает страх. За Дигеро.

Турнир продолжается. Серый рыцарь в этот момент обрушивает такой удар меча на Белого, что даже конь соперника проседает на задние ноги, и всадник опрокидывается навзничь, но поднимается с помощью оруженосца. Побежденный, сняв шлем, встряхивает светлыми, как молоко, волосами и поворачивается не к победителю, даже не поднявшему забрало, а к королю. Лэйр ловит взгляд злых, по-кошачьи янтарных глаз. Какая неожиданность. Мой враг, лорд Наэриль фьерр Раэн, собственной персоной. Ему-то что тут понадобилось?

Первый день турнира закончился сокрушительной победой моей партии. Два десятка рыцарей против уцелевших одиннадцати со стороны Свиного Рыла. И одна жертва. Гисмус фьерр Хольт убил в поединке третьего соперника. До мечей у них дело не дошло: обломок копья виконта вонзился между пластинами доспеха молодого рыцаря Эдмуса и разорвал печень. На турнирах случаются трагедии. Эдмус был беден, латы достались ему чуть ли не от прадеда, судя по следам ржавчины. Или были взяты окольными путями из разоренных инсейской магией королевских оружеен. Доспехи подвели. Так думали в первые минуты после боя, пока Таррэ не осмотрел смертельную рану. Он тут же потребовал показать ему обломок копья.

Оказалось, оруженосец уже подобрал древко и выбросил в костер, зажженный между рыцарских шатров. Там уже горели вместо дров десятки переломленных в схватках копий. Как ни хотелось мне ринуться к палатке лекаря, куда уносили и уводили раненых или оглушенных рыцарей, но мне — Лэйру — пришлось внять настойчивой просьбе вейриэна и пройти к костру.

— Зачем вам эти щепки, мастер? Вы задерживаете церемонию.

— Я редко прошу, ваше величество, — укорил вейриэн.

Лэйр фыркнул.

— Растащите костер! — скомандовал Таррэ толпившимся у огня оруженосцам, вбивавшим колышки для большого котла. И покосился на Лэйра: — Если копье сгорит, сир, нам не доказать, что виконт — клятвопреступник, и победу добыл бесчестно.

— Его копье осматривал маршал турнира, да и вы в числе магов-арбитров.

— Я смотрел на магическую составляющую. Погасите огонь, сир. Вам же это ничего не стоит.

— А моя клятва не применять магию на ристалище?

— Вы же не на боевом поле.

Я пребывала в замешательстве. Мне, конечно, ничего не стоит погасить или зажечь огонь. А вот фантому…

Но в его жилах, выращенных мной из огня, есть капля моей живой крови. Закрыв глаза и удобно устроившись в кресле, я потянулась к ней. Соединилась. И через миг сознание накрыло, как волной. Отхлынуло, оставив шум в ушах, словно к ним приложена морская раковина — дивная костяная завитушка, которую мне показывал в детстве Дигеро, и вдруг я осознала, что это стучит сердце. И там, у барьера на ристалище, оно тоже стучало. Мое сердце. В фантомном теле. Или — что невероятнее, но вернее — в моем собственном, втором теле. Я подняла ладонь и погасила костер.

Таррэ, не заметив произошедшего на глазах у всех невидимого чуда перевоплощения, бросился к головешкам, вытащил из груды обгорелое древко с вздувшейся от жара краской на уцелевшем конце — сине-зеленой, как брюшко у навозных мух, с ядовито-желтыми полосами — гербовые цвета графства Хольт.

— Вот оно что… Видите? — он протянул мне обугленное древко, из которого выглядывал заостренный металлический штырь. — Учитывая, с каким рвением виконт стремился к драке с вами, сир, это можно расценивать как попытку покушения на короля.

— Недоказуемо, — пожал плечами Лэйр.

Гисмус сделал недоуменную рожу, когда взбешенные рыцари окружили его и предъявили вещественное доказательство подлости и нарушения турнирных правил.

— Понятия не имею, кто подсунул мне эту штуку! — отбрехался он и потребовал допросить своих оруженосцев.

— Зачем? — усмехнулся Таррэ. — Они наверняка скажут то же самое и свалят на безвестных оружейников. Я обвиняю вас, ваша милость, в преднамеренном убийстве и настаиваю на Божьем суде. Если вы безвинны, ваш бог сохранит вас в схватке со мной.

— С вами? — побледнел Гисмус. Свиные глазки виконта забегали, потом злобно вперились в лицо Лэйра. — Да с какой стати я должен драться, да еще с мерзким дьяволом? Я требую королевского суда!

Я — Лэйр — сощурилась и негромко переспросила:

— Требуете? У короля? Единственное, что вы можете требовать на ристалище — суда чести, Гисмус фьерр Хольт. И я не вижу причины препятствовать турнирному судье, мастеру Таррэ, в выполнении его обязанностей.

Потрясающе. Я поддержала ненавистного вейриэна! По-моему, Таррэ тоже слегка обомлел от того, что меня не придется уговаривать-обманывать-давить. Даже ужасные ледяные радужки его глаз, почти сливающиеся с белками, на миг потеплели и показались нежно-голубыми. На тот миг, когда он глянул в сторону зрительских лож, где две княжны делали вид, что любуются представлением заполнивших поле скоморохов.

Свиное Рыло оглянулся и прошипел проклятие, когда осознал, что из кольца рыцарей ему не выбраться без боя. Против всех этот трусоватый негодяй не выстоит, даже если он первый меч столицы. Тут подъехал и маршал турнира, герцог фьерр Холле. Старик только головой покачал, увидев обгорелое древко со штырем.

— Не думал, что ты до такого опустишься, Гисмус, — поморщился он.

— Напраслину возводят! — виконт побагровел от бессильного гнева. Сплюнул в сторону Таррэ. — Может, этот пройдоха и подсунул мне это копье! С чего бы ему к костру бежать, вытаскивать? Значит, знал, сволочь!

Вейриэн лениво улыбнулся:

— А это уже второе нарушение. Оскорбления запрещены.

Так или иначе, но от поединка чести Гисмусу было не отвертеться. Пока Таррэ и прочие участники инцидента утрясали формальности, снова расчищали поле, готовили и проверяли оружие, я отправилась проведать Дигеро. Можно было не опасаться за его жизнь: лекарь бы доложил в случае серьезной угрозы. Потому я сначала завернула Лэйра в королевский шатер, чтобы снять груду железа и пропотевший поддоспешник. Пот меня удивил: с каких пор фантом начал потеть? Он же не живой. Но тихий стук сердца утверждал обратное. Тело Лэйра вело себя, как живое. Почти как псевдособака Дорри.

Сиарей и два моих оруженосца помогли переоблачиться. Лэйр беззастенчиво обнажился до пояса, обтер тело влажным льняным полотном, накинул рубашку, поверх — вышитый, изумрудного цвета колет. Заодно слегка покрасневший друг Светлячка еще раз убедился, что слухи о женской природе короля совершенно безосновательны.