Действительно. Эмберли и сейчас плохо помнила, что произошло. Она спустилась, чтобы проверить, не вломился ли кто в дом, но никого не нашла, успокоилась и…

‒ Боже! А это ещё что? ‒ Таня заметила монтировку, лежащую у дочери под ногой. Подняла, уставилась на неё потрясённо: ‒ Я так скоро свихнусь. Детка, что произошло?

‒ Мне показалось, что в доме кто-то есть, ‒ неуверенно пробормотала Эмберли.

‒ Бог мой, Эм! Всё в порядке. ‒ Мать вздохнула, порывисто обхватила дочь, прижала ее к себе. ‒ Что мне сделать, детка, чтобы ты больше не переживала? Чтобы, наконец, всё нормализовалось. Что?

Если бы Эмберли знала… – хотя, нет. Если бы могла! – …она отмотала бы время назад, ровно до того самого момента, когда прочитала электронное письмо с приглашением на тестирование. Теперь бы она поступила по-другому: даже не взглянув на обещанную сумму вознаграждения, удалила бы это послание. Однозначно!

Почему в реальности не как в игре, где у каждого персонажа по несколько жизней? Не справился в одной ‒ вот тебе другая, с начала уровня. Новая попытка сделать всё именно так, как надо, не совершив ошибок: не повестись на подлость и обман, а прокачать навыки по полной, приобретая запредельные умения, силу и опыт, и, уничтожив врагов, достойно дойти до финала.

Эмберли надеялась, что хотя бы оставшуюся часть дня проведёт в покое. Займётся, чем занимается обычно, чем-то уютно-домашним, наконец-то доделает школьные задания, послушает приятную музыку, посмотрит ненавязчивую киношку, но действительность опять распорядилась по-своему.

Мать готовила ужин, когда у неё зазвонил мобильник. Она ответила не сразу – поморщилась недовольно из-за того, что её отрывают от дела, неохотно вытерла полотенцем руки и только тогда поднесла телефон к уху.

‒ Да? Это я. Конечно. Слушаю. …Что? Это правда? Что? Я понятия не имею. Это точно он? Мы расстались. Недавно. Не видела.

Эмберли настороженно прислушивалась к фразам, не понимая, о чём идёт речь, но уже предчувствуя неприятное, а Таня, положив телефон на стол, застыла с выражением недоумения и озабоченности на лице.

‒ Ма, что случилось?

‒ Надо же, как бывает, ‒ прежде чем ответить, потрясённо пробормотала она. ‒ Сама недавно хотела прибить его, а тут…

‒ Мам!

‒ Шелдона, ‒ Таня запнулась на имени, с опаской глянула на дочь, ‒ нашли мёртвым. Недалеко от трейлерного парка, где он жил, в старом карьере. Валялся там с проломленной головой.

‒ Его убили?

‒ Не знаю. Просто сказали, что нашли мёртвым. ‒ Мать поёжилась. ‒ Он, конечно, заслужил наказания, но чтобы так… насмерть.

Эмберли на ватных ногах побрела наверх, к себе.

Значит, вот как выглядит реальное воплощение фразы: «Таких, как он, не должно быть». То, что случилось с Шелдоном, не примешь за несчастный случай. Если остальные могут ещё думать о подобном, то Эмберли точно уверена: никаких совпадений. Приговор, а следом его исполнение – смертная казнь.

Она и представить не могла, что такое возможно.

А ведь про нападение на неё Шелдона никто не знал. Никто! Только сама Эмберли. Она же не заявляла в полицию, не рассказывала никому, кроме матери и… Дерека.

Дерек! В последнее время он постоянно попадается на пути, словно торчит где-то поблизости, наблюдает и выскакивает ровно в нужный момент. А если всё это неспроста? Если и правда наблюдает, потому что… потому что это он затащил Эмберли в игру, сделал соучастником и теперь постоянно держит на прицеле, чтобы она не натворила ничего лишнего, не помешала, не вывела его на чистую воду. И с Шелдоном расправился тоже он. И со всеми остальными, выходит, тоже. Он сильный. И не глупый. Только вот…

Эмберли не называла ему имени того, кто на неё напал. Хотя выяснить все не так-то уж и сложно. Узнать, с кем последним встречалась Таня. Ведь она не меняет мужиков каждый день, надолго зависает с одним, и одновременно с Шелдоном у матери никого не было.

Наверное, Дерек бы мог…

Нет, нет, нет! Подозревать его, это всё равно, что подозревать себя! Себя? О, черт! И Эмберли устало застонала.

Что получается? Утром мать застала её сидящей возле двери и подумала, что дочь куда-то ходила ночью, но ничего не помнит. С ней такое и раньше случалось. Но теперь все улики были налицо: теплая одежда, тяжелая автомобильная монтировка, как орудие убийства. А у Шелдона проломлена голова. Сложить два плюс два не составит затруднений. А если прибавить чернила на пальцах Эмберли, её странное появление возле дома, в котором прогремел взрыв, найденную в рюкзаке записку для Купера Швайгмана…

Ну, и каков же вердикт? Кажется, все предельно ясно.

Эмберли основательно заблудилась в своих мыслях и подозрениях. Наверное, так и сходят с ума: списывают все на усталость, на рассеянность, на депрессию, на массу мелочей, которые есть в жизни каждого с лихвой, а потом – бах! – и ты в психушке.

Девушка опустилась на стул рядом с кроватью. Сжала виски, явственно чувствуя пульсацию под пальцами. Надо что-то делать? Или дождаться, пока само разрешится?

Только что разрешится? Явно же, все катится в тартарары, и скорость нарастает с каждым часом.

Эмберли всегда гордилась тем, что четко следует своим негласным правилам и идет к намеченным целям, планирует каждый день и детально может представить свое будущее. В нем нет места убийствам, криминалу и безумию – все это вторглось в жизнь девушки помимо ее желания, на пару с проклятой игрой.

Она неприязненно глянула на собственный компьютер, потом перевела взгляд на подрагивающие руки. Нельзя пускать все на самотёк, надо попытаться вернуть самообладание, уверенность в завтрашнем дне, надо исключить случайности, запретить себе действовать на автопилоте.

Девушка вывалила содержимое своего рюкзака на постель, перебрала вещи и заново сложила, стараясь запомнить, будто делала зарубки в памяти. Перед сном приняла душ, почистила зубы, включила будильник, а утром встала, оделась, фиксируя каждую вещь и каждое своё движение.

От сосредоточенности в голове словно дрожали тонкие струны. Еще чуть-чуть, и могут лопнуть. Необходимо запоминать, все запоминать! Словно видишь каждую вещь в последний раз, словно каждый твой шаг – ступенька лестницы вечности.

Спустившись вниз и направляясь к дверям, Эмберли увидела на кухне мать. Произнесла громко и чётко:

‒ Пока, мам!

Таня вздрогнула, услышав голос дочери, обернулась и улыбнулась искусственной улыбкой, которая застыла на губах словно бабочка, приколотая булавкой. А глаза остались печальными.

Ее так задела смерть Шелдона? Или она тоже подозревает кого-то в причастности?

‒ Ты в школу?