– К-как – что? Б-берете меня к себе?! – Покровский даже стал заикаться от волнения. Настя тоже чувствовала себя не слишком уверенно, особенно учитывая пистолет в руке майора, но она, по крайней мере, держала дикцию под контролем.

– Это зависит, – сказала она, – зависит от того, что ты можешь рассказать. От информации, которая у тебя есть.

– У м-меня есть информация, – криво усмехается Покровский. – У меня есть такая информация, что вы будете довольны.

– Тогда я задам тебе несколько вопросов…

– Ладно, – Покровский вытирает лоб тыльной стороной ладони, но пистолет из руки не выпускает. Это наводит Настю на первый вопрос:

– Кого ты боишься?

Покровский отвечает не сразу. Некоторое время он смотрит поверх Настиной головы, куда-то в пространство. Его рот приоткрыт, но майор Покровский не обращает на это внимания. Он готовится честно ответить на Настин вопрос и для этого мысленно составляет список. Он не знает, кого поставить на первое место в этом списке.

Так много достойных кандидатур…

1

Вот три вещи, которые следует знать о майоре Покровском.

Первое: он никогда не был майором и никогда не жалел о том, что не был майором.

Второе: иногда он чувствует легкое покалывание в районе затылка. И тогда Покровский понимает – в жизни пора что-то менять. То ли друзей, то ли профессию, то ли страну, то ли имя.

Третье: Покровский знает про Разное. И не просто знает, он видел Разное своими собственными глазами. Трогал своими собственными руками. Иногда Покровскому кажется, что он по уши завяз в Разном. Что он и сам уже превратился в Разное.

Никто не знал, что так получится. Никакие покалывания в области затылка не предвещали таких перемен. Все происходило постепенно. Ступенька за ступенькой сложились в лестницу, которая привела Покровского туда, где он сейчас. Эта лестница ведет не вверх и не вниз, она вне всяких пространственных координат, она – в лиловый понедельник, она – к Разному.

В Праге, когда Покровский боится выпустить из потной ладони пистолет, он забывает о своем возрасте. Он не помнит, но ему – тридцать шесть. За двенадцать лет до этого – ему двадцать четыре, у него на плечах погоны, но не майора. Всего лишь старшего лейтенанта. Впрочем, этого достаточно, чтобы управляться с делами. Дела связаны по большей части со складами вооружения, где вооружения постепенно становится все меньше и меньше. Зато денежных средств у заинтересованных лиц – все больше и больше. Покровский – одно из таких лиц. Поначалу он осторожничает и побаивается последствий, потом перестает осторожничать и бояться, потом он чувствует себя неуязвимым и всемогущим, чувствует себя богом, оседлавшим сверкающую радугу…

А потом он просыпается однажды ночью в поту и со странным холодным покалыванием в области затылка. Затем покалывание проходит, зато остается знание, что ПОРА. Не предчувствие, не страх, а именно знание. Покровский держит это знание при себе, не посвящая прочих заинтересованных лиц. За месяц он собирает необходимые документы, говорит с нужными людьми, получает необходимые подписи. Это стоит некоторой суммы, но в итоге Покровский становится гражданским человеком и уезжает на другой конец страны. Заинтересованные лица продолжают свои труды по опустошению армейских складов; они с недоумением, переходящим в презрение, узнают об уходе Покровского. Три месяца спустя все они будут арестованы. Одиннадцать месяцев спустя все они будут признаны виновными и получат положенные сроки лишения свободы. Покровский узнает об этом из телевизионных новостей.

Еще он узнает, что деньги, даже вроде бы и немаленькие, имеют свойство уходить не прощаясь; незаметно выскальзывать за порог и пропадать без следа. И когда деньги уходят, остается лишь обращенное на самого себя раздражение да зуд в пальцах, которые бесконечно пересчитывали утонъшающуюся последнюю пачку купюр. Еще он узнает, что после ухода денег становишься крайне неразборчивым в выборе новых знакомых и новых способов заманить деньги в свой дом.

В двадцать шесть лет Покровский снова надевает форму, только не армейскую, а милицейскую. Точнее – Государственной инспекции по безопасности дорожного движения. Покровский солидно выглядит в этой форме. Он останавливает на дороге большегрузные фуры, дорогие иномарки, иногда даже междугородные автобусы. Властно машет полосатым жезлом, приказывая съехать на обочину. Когда машина останавливается, в дело вступают новые друзья Покровского.

Это продолжается полтора года. Не больше недели в одном регионе, потом отпуск на месяц-полтора. Потом все снова, в другом месте, на других дорогах. Форма на Покровском тоже меняется; иногда он сержант, иногда старшина, иногда даже капитан. До майора он тогда так и не дослужился: иголки вступили в затылок прямо на рабочем месте, возле выпотрошенного фургона, в котором недавно перевозили корейские электрообогреватели. В тот же день Покровский хватает заранее заготовленный чемодан и мчится на вокзал. Он знает, что всему рано или поздно приходит конец, и вот настал конец его карьере в ГИБДД.

Однако его друзья по-другому смотрят на мир. Они не хотят расставаться с Покровским и отправляют специальную делегацию, которая настигает Покровского уже на перроне. Он бросает чемодан, прыгает на пути и бежит что есть сил. В него стреляют, но пули проходят мимо, царапина на плече не считается. Зато приходится считаться с рельсами: Покровский спотыкается, падает и ломает ногу. Всю ночь он лежит в канаве и грызет собственную ладонь, чтобы стонами не выдать себя бывшим друзьям. Потом он теряет сознание. Утром его находит путевой обходчик, и Покровский оказывается в больнице – уже не только с переломом, но еще и с обморожением.

Как только Покровский приходит в себя, у него появляются посетители – все, как один, с красными служебными удостоверениями. Чтобы Покровскому не было скучно в больничной палате, они ведут долгие разговоры на самые разные темы, иногда цитируя Уголовный кодекс Российской Федерации. Постепенно они наводят Покровского на мысль о том, что неплохо бы навестить кое-каких друзей, с которыми Артем свел знакомство за последние полтора года. Дорожные расходы – за счет государства. Покровский сравнивает это предложение с прочими возможными вариантами и немедленно соглашается. Через три недели, прихрамывая, он выходит из больницы в новую жизнь.

Обычно это происходит так: он приезжает в город и навещает нужного человека, неся на себе микрофон, а то и скрытую видеокамеру. Когда сказано и записано будет достаточно, в дело вступают люди в бронежилетах; они вламываются в дом так неожиданно и страшно, что даже Покровский каждый раз вздрагивает.

Через какое-то время список знакомых Покровского заканчивается, но люди с красными служебными удостоверениями совсем не готовы расстаться с Артемом. Они предлагают ему новые поездки, уже к незнакомым людям, но по прежнему сценарию. Покровский переезжает из региона в регион, представляясь то как продавец, то как покупатель. Наркотики, оружие, фальшивые деньги. Каждый его приезд вызывает деловую активность, и, когда концентрация деловых людей вокруг Артема Покровского становится достаточно плотной, в дело снова вступают люди в бронежилетах. Покровский уже не вздрагивает. Он едва заметно улыбается. Он улыбается и вспоминает одного серьезного человека, который проводил с Покровским нечто вроде собеседования при приеме на работу. «У вас потрясающая моральная гибкость», – сказал тот человек напоследок, и Покровский склонен воспринимать это как комплимент, как признание его, Покровского, ценности.