— Право слово, вы что так вскочили, это всего лишь мой муж, он ключи забыл, — произносит Марианна, пропуская вперед себя невысокого лысого мужчину в вельветовом пиджаке.

— Ростислав. — Он протягивает руку Насте. — А вы — Настенька, я знаю.

Она вскакивает со стула, чуть не сбив чашку с чаем, и пожимает его пухлые пальцы.

— Анастасия.

Тут он замечает Матвея и протягивает ему ладонь. Матвей бурчит себе под нос свое имя и, едва дотронувшись до руки профессорского мужа, возвращается в свой кокон. Ростислав садится за стол и кладет перед собой блокнот и карандаш.

— Собственно, это я вас искал. Но вышло как-то неловко, Марианночка вас напугала и запутала, и вы сбежали. Но я рад, я очень рад, что вы изменили свое решение. Ну то есть… эм… что вы решили узнать больше. И… Мы вам заплатим за ваше время в любом случае, Настенька. Даже за этот визит.

Произнося все это, Ростислав потирает руки о колени своих слаксов и немного раскачивается впередназад, так что Настя начинает задумываться о том, что Матвей был прав и визит к этим людям — еще одна из длинной череды ее не слишком удачных идей. Она бросает короткий взгляд на Матвея, но он не замечает ее, сфокусировав свои искристые темные глаза на Марианне, которая неслышно листает что-то в своем телефоне, то и дело хмуря лоб. Что, если Матвей был прав и полиция уже говорила с ними? Что, если она сейчас наберет их номер? Что, если ее муж уже набрал его, когда поднимался вверх по лестнице? Будто подслушав ее мысли, Марианна бросает скороговорку извинений и поднимается из-за стола с телефоном в руках. Ее муж продолжает что-то говорить, потирая руки о штаны, и глаза Насти и Матвея наконец встречаются. Он медленно моргает и выдыхает, она повторяет за ним. Все хорошо, все хорошо, как бы говорит ей он, дыши. Ничего не хорошо, ничего даже близко не хорошо, но разве когда-то было иначе?

— Настенька, дайте мне знать, если у вас будут ко мне какие-то вопросы, ладно? — произносит Ростислав, наконец успокоив свои руки.

— Да. У меня есть вопросы.

— Например?

— Зачем я вам нужна?

— Так Марианна не рассказала?

— Я, что, какая-то особенная?

— Вы и правда особенная, — улыбается он, его ладони снова возвращаются на колени.

— Чем?

— А вот и Марианночка вернулась, можно начинать. — Он прикрывает глаза и замирает.

Настя придвигается к краю стула, готовая вскочить и бежать, но Матвей снова ловит ее взгляд и снова выдыхает, глядя ей в глаза. Тихо. Тихо.

— Мне придется начать издалека, вы не против?

— Нисколько, — выдавливает из себя Настя, почти не открывая рта.

— Ростик, начинай уже, у ребят наверняка полно дел. — Марианна нетерпеливо отстукивает ногтями по столу. — Они молодожены, у них есть чем заняться. Кстати, я поздравляю вас.

Преподавательница одаривает Настю одной из своих долгих нечитаемых улыбок. Она не знает, ничего не знает про Артура, проносится у Насти в голове, и она улыбается в ответ.

— Спасибо.

— Настенька, вы ведь читали Барченко?

Настя кивает.

— Писатель-эзотерик, расстрелян. Я начинала читать его книгу про Индию, но, к сожалению, не успела дочитать.

— Которую из них?

— «Из мрака», — с улыбкой произносит Марианна, проводя подушечкой пальца по экрану телефона, так что он сразу пробуждается.

Что она делает, проверяет время? Или звонки? Настя ерзает на стуле.

— Так вот, я начну с него. Помимо писательства он был… кем-то вроде ученого. Точнее сказать, он начал с книг, а потом перешел к поискам чего-то большего, ответов на вопросы, которые возникли у него как у, скажем так, философа. И, не найдя этих ответов в мире науки традиционной, он углубился в пограничные области.

— Пограничные между чем и чем? — сглотнув, спрашивает Настя, затем оглядывает комнату и замечает в дальнем углу тикающие часы, звук которых вместе с тихим и монотонным голосом Ростислава делает ее голову мутной, а веки — тяжелыми.

— Между философией, психологией и эзотерикой, скажем так. И сделал себе довольно блестящее имя. Знаете ли, в те годы — речь про двадцатые прошлого столетия — многим были интересны способности человеческого разума и древние знания забытых народов. Барченко был фаворитом у некоторых сотрудников НКВД, весьма высокопоставленных. Был у них там такой особенный отдел, который, собственно, и командировал его на Север, за полярный круг.

При этих словах у Насти тут же напрягаются желваки. Так вот к чему это все. Но как они могли узнать? Она сменила имя, она уехала, она другой человек.

— Так вот, поехал он туда не просто так, а после того, как до Москвы стали доходить истории о странном явлении, которое происходило по большей части с приезжими, но и с местными тоже бывало. Мерячение.

Профессорский муж снова замирает и сверлит Настю своими маленькими бесцветными глазками, ожидая реакции, но это слово не значит для нее ровным счетом ничего.

— Это что-то вроде помешательства, но… контролируемого по большей части и кратковременного. Шаман совершает ритуал, и присутствующие начинают повторять за ним движения и звуки, не в силах преодолеть его волю. Иными словами, контроль над массовым сознанием. Это один способ, но есть и другой, когда все случается само по себе, без шаманов…

— Ростик, смотри, молодой человек уже задремал! Хватит страшилок, право же, — перебивает его Марианна. — А то ты так дойдешь до рассказов про северное сияние, которое уводит людей к Полярной звезде.

Она цокает языком, он поправляет очки.

— Так вот, Барченко так и не нашел ответ на вопрос о том, откуда это мерячение берется. По крайней мере, если и нашел, то его открытие не стало достоянием общественности. Молодчики в НКВД хотели использовать его для массовой промывки мозгов и, кто ж их знает, может, и использовали вовсю, этого нам никогда не выяснить. Все, что Барченко привез с собой из своей долгой