Вероятно, она бы ещё долго стояла, уставившись на клинописные строчки через Лупу истины, всё глубже погружаясь в мысли их неизвестного создателя, слой за слоем приоткрывая завесу его мудрости. Возможно, ей даже удалось бы установить, кем он был. Однако времени у девушки было мало. Чувствуя, как поток чужих мыслей усиливается и крепнет, а её желание освободиться от него понемногу гаснет, она с трудом оторвала взгляд от Лупы истины (при этом едва не уронив её) и, пошатываясь, отступила.

Сзади повеяло жаром.

Железная дверь в каморку, где находилось в заключении Александрийское пламя, светилась, словно состояла из лавы. Мерцание раскалённого металла притягивало её к себе помимо её воли. Мерси медленно приблизилась к двери. Из оранжевого сияние стало жёлтым, затем ослепительно-белым, так что невозможно было смотреть.

«Ты не можешь причинить мне вред», – подумала она, но не на своём языке, а на древнем, давно забытом: на языке, на котором говорил мудрец из Аравийской пустыни, учёный и колдун, сумевший зачаровать могущественное огненное существо.

– Иди ко мне, пламя. Если я приказываю тебе, ты будешь мне повиноваться, и ничто не удержит тебя. Я зову тебя, и ты повинуешься. Тот, кто укротил тебя когда-то, говорит моими устами. Он был первым, кто смог повелевать тобой, и ныне он делает это снова.

Мерси снова и снова возвращалась к мыслям создателя глиняной таблички, пользуясь его скудным словарём, и чувства, нахлынувшие на неё при этом, приводили девушку в замешательство. В зале библиолитов она испугалась, что ей придётся нарушить клятву не пользоваться библиомантикой, однако теперь ей стало ясно, что она столкнулась с волшебством гораздо древнее библиомантики, которое до сих пор было ей незнакомо. Магия, говорившая из глубины веков её голосом, не являлась книжной магией и даже не магией первой письменности. Это была магия слов, которые были в начале. Возможно, это и был истинный источник книжного волшебства.

– Иди ко мне.

На её глазах раскалённый металл двери растёкся струйками. Не металл удерживал Форнакса в подвальной каморке: он оставался там, потому что там находилась его чаша. Однако слова, взывавшие к нему теперь, были сильнее колдовства, приковывавшего его к чаше. Вероятно, убийца Птолеми воспользовался каким-то другим, более изящным способом освободить Форнакса, но Мерси смогла додуматься только до этого.

Она отпрыгнула, когда перед ней на каменный пол обрушился поток жидкого металла: по обеим его сторонам немедленно образовались раскалённые озёра из доменного шлака.

И Форнакс, которому не оставалось ничего другого, как повиноваться, явился. Ему пришлось нагнуться, чтобы пролезть в дверь; тощая фигура из золотистого пламени ростом больше двух метров, словно нарисованная детской рукой, приближалась.

– Я – бич величайших библиотек мира! – загремел его голос. – Я – Зевсова молния и огненный шлейф валькирий! Я – Александрийское пламя! Бойтесь меня, о смертные, ибо мой гнев пожирает, сжигает и уничтожает всё!

– Что, серьёзно? – переспросила Мерси.

Огненное существо остановилось посреди лужицы расплавленной стали, скрестив на груди руки. Лица у него не было: вместо него вздымались и опадали языки пламени.

– Кто ты такая, ты, дерзкая?

– Мерси Амбердейл. Это имя ничего тебе не скажет.

– Что за имя! – насмешливо воскликнул Форнакс. – Когда-то женщины звались иначе: Клеопатра, Феодора, Федра Геркулания! А ныне они зовутся Мерси? О ничтожные, низменные времена!

– Ну, я от тебя тоже ожидала большего, – возразила Мерси.

Мерцающая огненная фигура взметнулась ввысь, до размеров колонны, пока не «стукнулась» головой о потолок помещения.

– Я – адский вихрь смерти, смерч, питаемый пылающими сердцами этого мира! Я приводил в трепет бесчисленные поколения! Я сжигаю, пожираю, расплавляю кости и плоть! Я – Александрийское…

– Да понятно уже, – бесцеремонно перебила его Мерси, – это всё очень, очень страшно. Но у меня сейчас не очень много времени, потому что, по-хорошему, мне вообще не полагается здесь быть, а ты производишь такой шум, что можно перебудить полквартала. – Она махнула Форнаксу, чтобы он отступил к стене. – Не мог бы ты пропустить меня, чтобы я могла добраться до твоей чаши? Только без глупостей: ты не можешь сжечь меня, потому что моими устами глаголет твой хозяин! – Последние слова она произнесла на том языке, который звучал лишь в её мыслях; хотя они не летели с её губ, Форнакс тем не менее пошатнулся, словно от удара плетью.

Огненное существо задрожало и действительно уступило ей дорогу, неуклюже заковыляв на своих мерцающих ногах с пути девушки и неподвижно застыв в углу. Мерси вступила в каморку Форнакса, пройдя через горящую дверную раму. При каждом вдохе воздух обжигал её нос и лёгкие. Стараясь не обращать на это внимание, девушка быстрым шагом добралась до пьедестала в центре комнаты. Неглубокая круглая чаша по своим размерам напоминала суповую тарелку и была серебристо-серого цвета олова. Мерси нерешительно протянула руку и тихонько ткнула в неё пальцем: чаша была холодная как лёд.

– Что ты собираешься делать, несчастная? – сварливо поинтересовался Форнакс из зала с библиолитами.

Разве она только что не освободила его из этой дыры?..

– Мог бы и поблагодарить меня.

Обеими руками она взялась за чашу и сняла её с пьедестала, удивившись при этом её легкости. С должным почтением Мерси вынесла чашу в зал библиолитов. Кроме неё и Форнакса, там всё ещё никого не было. Интересно, Торндайк ночует у себя? Ей не хватило времени для того, чтобы тщательно обследовать особняк.

– Прыгай! – скомандовала она, ткнув указательным пальцем в чашу.

С шипением Форнакс метнулся к ней, сменив человеческий облик на очертания парящего в воздухе огненного шара. Коснувшись чаши, он съёжился до крошечного огонька, не больше пламени спички.

Мерси уже открыла рот, чтобы задать живому пламени вопрос, ради которого она явилась сюда, когда её интуиция библиомантки забила тревогу. Чертыхаясь, она ринулась к двери, пробежала следующий зал насквозь и остановилась возле лестницы, напряжённо прислушиваясь. Вокруг по-прежнему царила тишина, однако она ясно ощущала, что где-то над ними по дому прокатилась волна библиомантики.

– Ни звука, – прошептала она пламени.

– Всё-о-о испепелить, – сварливо отозвался Форнакс, – всё сжечь дотла!

На мгновение Мерси засомневалась, действительно ли была необходимость напускать это создание на человечество. Она могла совладать с ним (во всяком случае, она так полагала), но что, если это было не так, если он притворялся? Что, если, когда она выберется наружу с чашей в руках, Форнакс просто-напросто перепрыгнет на первую попавшуюся крышу и устроит в Лондоне огненное светопреставление, какого здесь не бывало со времён пожара 1666 года?

Однако времени для того, чтобы сомневаться, не оставалось. Мерси срочно нужно было убираться отсюда. Она бы предпочла допросить его здесь, внизу, а затем запереть обратно в каморку, однако она не могла допустить, чтобы её схватили. Выбраться из подвала наверх можно было только по этой лестнице, кроме того, потом им придётся пройти через весь особняк. Хотя Форнакс, вероятно, сошёл бы за оружие, Мерси не хотелось причинять кому-либо вред – и тем более сжигать заживо.