Сказать, что Горак был удивлен, когда среди ночи его разбудил незнакомец в лыжной маске и с обмотанным пластиковым пакетом пистолетом в руке, значит не сказать ничего.

Сарко не ожидал, что Горак окажется таким дряхлым. Он думал, что бывший полковник и торговец оружием держит себя в форме, несмотря на семьдесят три года. Но Горак был растолстевшим лысым стариком, который едва сумел подняться с постели. На тумбочке были расставлены пузырьки с лекарствами, рядом стояли графин и стакан.

– В чем дело? – спросил Горак, делая вид, что уверен в себе.

Сарко пресек это сразу. Достав нож, он одним точным движением подрезал сухожилие на правом колене Горака, и тот со стоном рухнул на роскошный ковер.

– Знаешь, зачем пистолет помещают в пакет? – спросил Сарко. В руке у него была «беретта» с глушителем, совершено «чистая», с вытравленным серийным номером.

Горак не ответил. Он зажимал рану и сыпал ругательствами.

– Это чтобы гильзы не разлетались по комнате, – объяснил Сарко. – Ты меня слышишь?

– Да, черт возьми! – отозвался Горак. – Какого лешего тебе надо от меня? Денег? У меня их полно! Сколько ты хочешь?

– Где они? Здесь?

– Нет. Конечно, нет! В кабинете, в сейфе.

Сарко покачал головой.

– Тогда это не подойдет.

Он направил пистолет в грудь Горака. Кажется, тот наконец осознал, что человек пришел его убить.

– Подожди! – взвизгнул он неожиданно высоким голосом. В глазах появилась паника. – Не стреляй, я тебе заплачу миллион!

– Миллион чего? – уточнил Сарко.

– Рублей! Думаешь, я Рокфеллер, что ли?

– Дешево же ты оценил свою жизнь. Подумай еще.

– Ладно, пять миллионов. Больше все равно в доме нет, а до завтра ты вряд ли станешь ждать.

– Нет, не стану, – согласился Сарко. – Мне интересно, во сколько ты оценил жизнь Глеба Домбровски. Помнишь его?

Паника в глазах Горака сменилась удивлением.

– Домбровски? А тебе-то что до него?

– Он был моим другом, – помедлив, ответил Сарко.

– Ну, насколько я знаю, особо близких друзей у него не было, – проговорил Горак, поднимаясь на колени и явно намереваясь перебраться на кровать.

Сарко покачал головой.

– Стой так, не двигайся.

– Хорошо, хорошо! – между пальцами у Горака текла кровь. Ее следы четко виднелись на светло-коричневом ковре из натуральной шерсти. – Скажи мне только одно: разве дружба с Домбровски не стоит пяти миллионов?

– Никогда не пытался оценивать дружбу.

– Может, сейчас самое время? – кажется, Горак решил, что еще сможет сторговаться.

– Вы с ним тоже были друзьями, разве нет? – спросил Сарко.

Горак усмехнулся.

– В нашем деле друзей не бывает. Только деловые партнеры и конкуренты.

– Когда же Глеб превратился для тебя из партнера в конкурента?

– Когда решил, что может продавать за моей спиной оружие албанцам! – раздраженно отозвался Горак. – Какая, к черту, разница? Бери деньги и уходи.

– Я ведь сказал, что в кабинет мы не пойдем.

Горак скривился.

– Пять миллионов! Ради них можно и сходить.

– Ты так и не ответил на мой вопрос. Сколько заплатил за смерть Глеба? – Сарко выразительно покачал в пальцах нож.

Горак уставился за лезвие.

– Десять миллионов, – ответил он.

Сарко наклонился и полоснул ножом по плечу старика. Сталь рассекала плоть так легко, что на отполированной поверхности даже не осталось следов крови.

Горак охнул и схватился на рану.

– Не лги мне, – спокойно сказал Сарко.

– Ладно! Двадцать миллионов. Это правда, клянусь!

– Что ж, я рад, что жизнь Глеба ты оценил выше, чем свою. Я с этим согласен. А теперь я хочу знать, кто был исполнителем.

– Зачем тебе это?

– Нужно. Кого ты нанял, как вышел на них и так далее.

– И тогда ты меня не убьешь?

– Опять торгуешься?

– А что мне остается?

Сарко снова покачал ножом.

– Говорить. И молиться.

Через полчаса Сарко было известно все, что знал сам Горак. Заказ на Глеба Домбровски получила некая группа «Гамбит». Кажется, он даже что-то слышал об этих парнях. История с наркотиками. Судя по всему, наемники были отчаянными и не разменивались по мелочам. Занимались крупными операциями, в основном ликвидациями. Работали и на частных лиц, и на силовые структуры разных стран, и на бандформирования.

– Мне пора, – сказал Сарко Гораку, направляя на него оружие. – Прощай.

– Погоди, зачем тебе меня убивать? – старик затравленно отшатнулся. – Я ведь все рассказал!

– Это не спасет тебя.

– Слушай, мне недолго осталось, я уже старик! Долго не протяну. Еще лет пять, от силы десять, и конец. Это совсем не много, особенно когда большинство радостей жизни тебе уже недоступны. Дай мне умереть своей смертью. Все равно я попаду в ад! – Горак смотрел умоляюще. В уголках его глаз стояли слезы.

Сарко наклонился к его лицу, ощутив несвежее дыхание.

– А вдруг нет никакого ада?! – шепнул он. – Кто тогда воздаст грешникам сполна?

Горак открыл было рот, чтобы ответить, но Сарко резко выпрямился и приставил «беретту» ко лбу старика.

– Я бы хотел заставить тебя мучиться, – сказал он откровенно. – Но у меня нет времени. Да и ты слишком стар, долго все равно не протянешь.

Ударил затвор пистолета, из глушителя вырвалось короткое белое пламя, гильза вылетела в пластиковый пакет, и Горак тяжело рухнул на ковер. Из его пробитой насквозь головы толчками текла кровь, заливая ковер. Кусочки черепа и частицы мозга разлетелись повсюду, они оказались и на тумбочке среди лекарств, на прозрачном графине и стакане.

Сарко быстро достал из пакета гильзу, сунул оружие в тактическую кобуру на груди и направился к окну. Труп обнаружат только утром. К тому времени он будет уже на пути в Копенгаген, где отыщет связного, принимающего заказы для «Гамбита».

* * *

Хенрик Хансен был сорокалетним мужчиной с огромной блестящей лысиной, крючковатым носом и широко расставленными серыми глазами. Когда Сарко подвесил датчанина за руки к крюку от люстры, его ноги не доставали до пола почти метр, а потолок был не таким уж высоким.

– Я хочу знать о «Гамбите», – сказал Сарко, доставая нож. – Все, что тебе известно.

С Хансеном пришлось повозиться. Бывший спецназовец ни за что не желал говорить, и Сарко вырезал из его тела одну полосу кожи за другой и складывал их на полу так, чтобы датчанин видел. Только через полтора часа Хансен не выдержал. Сарко спрашивал и получал ответы, а если вдруг датчанину приходило в голову снова начать упираться, в ход шел нож.