– Ну да, я не сторонница романов на работе, – все же пояснила я.

– Так то на работе, а в кино все по-другому, тут все временно, сегодня мы одна команда, а завтра будет новый фильм и другие люди, и все другое… Так зачем же проходить мимо того хорошего, что дарит настоящий миг, в жизни все временно, лишь лови момент… – с жаром принялся он нашептывать мне. Я не успела ответить на его горячий призыв, так как с другого конца стола послышался возмущенный пьяный возглас:

– Нет, ну ты смотри! Вот ведь, стоит отвернуться и мужика тут же уведут! – лишенная, как я уже убедилась, малейших представлений о приличиях, провозгласила Маша на весь зал, освобождаясь от объятий сомлевшей от вина гримерши. – Это наш мужик! Мы с ним сюда пришли! – привела она весомый, по ее мнению, аргумент. Катя согласно кивала в такт ее словам, но подняться не могла, как и следовало ожидать; перед лицом внешней опасности две соперницы готовы были заключить временный мирный договор.

– Привели… забирайте, – еле сдерживаясь от саркастического смешка, спокойно ответила я. – Надо беречь свое добро! – все же не удержалась я от ехидного замечания.

– Постойте, я что же – вещь?! – воскликнул Максим.

– Ты не вещь, ты мужик! – убежденно сказала Маша.

– И еще какой! – поддакнула со своего места Катя и пьяно устремила ввысь указательный палец.

– Максим, идите к своим подругам, не хватало нам еще отвратительной сцены, которая, несомненно, попадет завтра в газеты, – предусмотрительно заметила я, и, подчинившись моему ледяному тону, Полоцкий понуро побрел к своим горе-поклонницам.

Остроликий, не обращая внимания на нас, продолжал активно убеждать в чем-то Котову. Лицо Веры бледнело с каждой минутой, в какой-то миг она, сдавленно выкрикнув: «Оставьте меня!» – заломила руки и уронила на них голову. Всеволод, которого совершенно не смутило поведение девушки, продолжил натиск. В этот момент я увидела, что какой-то мужчина вошел в «Ивушку» и замер, неотрывно глядя на наш стол. Прежде чем он ретировался, я осторожно, чтобы не привлекать внимания, сфотографировала его на камеру мобильного телефона, решив, что максимально увеличу фото на компьютере, интуитивно чувствуя, что идея со снимком правильная.

Изначально веселый настрой за нашим столом стремительно перетекал в новое русло, когда под действием алкоголя собравшиеся избавляются от скованности и предаются безрассудству, это на какой-то миг окрыляет, правда, с неизменным побочным действием – тяжелым похмельем на следующий день.

Девицы вытащили Максима на середину танцпола, где он, приобняв обеих, принялся выделывать некие па, которые выглядели довольно смешно. Остроликий с некоторой завистью посмотрел на них, однако приглашать Веру не спешил, видимо, припомнив конфуз с поцелуем. Да и его невысокая и грузная фигура смотрелась бы невыгодно рядом с похожей на фарфоровую статуэтку Котовой. Вдруг Трофимов Игнат покинул общество сердобольных администраторш и, решительно подойдя к Вере, произнес:

– Давай потанцуем? – в голосе его прозвучала неожиданная сексуальная хрипотца, но я уже отметила, что в актерской братии ничто нельзя принимать за чистую монету, и вполне допускала, что большинство эмоций наигранны.

Котова вздрогнула, словно ей на плечи упало несколько холодных капель, подняла на Игната недоуменный взгляд, посмотрела на Остроликого, во взоре ее промелькнула какая-то обреченность, словно она ощущала себя в тесной клетке, и произнесла сухими губами:

– Давай… – казалось, она готова была принять любое предложение, лишь бы отделаться от навязчивых ухаживаний режиссера.

Остроликий воинственно запыхтел, но Трофимов будто не замечал его настроения, галантно подал даме руку и вывел ее к танцующим. Они плавно закружились в такт музыке, Игнат не позволял себе лишнего, не прижимал к себе партнершу, с моего наблюдательного пункта мне были плохо видны их лица, однако по тому, что головы их периодически сближались, я поняла, что они о чем-то переговариваются. Всеволод смотрел в их сторону не отрываясь. Танец окончился, Вера вернулась к столу одна и заняла самый дальний от Остроликого стул.

– Где мужика-то потеряла? – бестактно спросил Всеволод, заметив отсутствие Трофимова.

– Он вышел проветриться.

– Садись рядышком! – часто дыша, выкрикнул он, и слова прозвучали приказом.

– Спасибо, но я уже собираюсь в гостиницу, – отводя глаза, ответила Вера.

– Вместе поедем, – не отступал режиссер. – То есть со всеми, нечего машину попусту гонять! – все же поправился он, видимо, припомнив, что в отеле его ждет супруга, а по тому, с каким интересом следили за их диалогом две администраторши, можно было не сомневаться, что они уж сделают все, чтобы подробности ужина дошли до самых заинтересованных ушей.

– Попусту?! – грустно усмехнулась Вера.

Остроликий ответить не успел.

– Вам тут презентовали… – неожиданно возник официант, неслышно подойдя к столу с подносом, на котором в серебряном ведерке во льду стояла красивая бутылка. – Это лично вам, а для всех остальных гостей – вот… – Он отступил на шаг, давая возможность приблизиться официантке с подносом, уставленным бокалами с шампанским.

– Что, неужели прям лично мне? – уточнил режиссер и вытащил из ведерка бутылку. – О! – только и выдохнул он и принялся с гордостью зачитывать вслух надпись на этикетке.

– Так, шампанское «Дом Периньон»… Так, ну это не важно… ах вот оно: «Источник вдохновения для гения, принимать в минуту творческого поиска!» – лицо режиссера расплылось от удовольствия. Он сунул бутылку в руки официанту и скомандовал: – Давай открывай, у меня как раз такой момент! А этим… – он обвел мутным взором собравшихся, – этим те бокалы раздай, нечего им мое вдохновение хлебать! – с некоторым нетерпением закончил он.

Подобострастно кивнув, официант принялся колдовать над пробкой, повисшая пауза заполнилась всеобщим гулом, воспользовавшись моментом, я тихо спросила:

– А кто принес бутылку?

– Какой-то мужчина в кепке и затемненных очках, но он сразу ушел, сказал, что торопится, – не отрываясь от своего занятия ответил официант, и почти в ту же секунду открыл бутылку.

– Ура! – воскликнул Всеволод, нетерпеливо вырывая у него из рук игристый подарок. – За мой новый шедевр! – позабыв о скромности, провозгласил он, но отпить не успел, я остановила порыв режиссера, незаметно стиснув руку его чуть выше локтя, нажав на точку релаксации, вызывающую мгновенное, но совсем недолгое онемение конечности. – Да что за черт! – зло выкрикнул режиссер, и бутылка выпала из его онемевших пальцев.

– Простите, я отодвигала стул и, видимо, случайно задела! – поспешно и даже с некоторым испугом в голосе, ответила я.

– Ладно, хоть не разбилась, – не найдя под ногами осколков в пенящейся луже от пролитого шампанского, уже менее раздраженно заметил Остроликий и несколько раз сжал пальцы в кулак, прогоняя остаточные явления онемения.

– Не разбилась, но пить с пола мы не будем! – Я первая наклонилась и перехватила бутылку. – Официант, дайте пробку, шампанское после водки – это слишком. Лучше вы, как заправский аристократ, утром его выпьете, то, что осталось. Все гении так поступают, – решила я сыграть на тщеславии клиента.