Мебель и убранство тоже под стать. В широком коридоре стоит куча коробок, боковины новой кроватки, обмотанные плёнкой, матрасик, детский стульчик, ещё куча чего-то, друг на друге цветные коробки с баночным детским питанием.

— Посмотришь, что нужно, то оставишь, что нет — отдадим. Если чего-то не хватает — докупим, — сообщает Костя, обводя весь этот калейдоскоп рукой, и ставит на пол мой чемодан и рюкзак.

В ответ я киваю, сталкиваю балетки, разуваясь. Сава спит на руках. Заснул в машине по пути из аэропорта, так я его и внесла на руках в квартиру.

Макарский показывает, куда можно пройти. Это спальня с огромной кроватью и панорамным окном во всю стену, занавешенным длинными тёмными шторами.

— Положи его пока здесь и сама отдохни, если хочешь, я пока соберу кроватку.

Костя выходит, а я сооружаю из подушек кое-какие бортики и перекладываю сына. Если проснётся и поползёт, они, конечно, не спасут, но во сне, по крайней мере, не скатится.

Малыш морщится, несколько раз громко вздыхает, но не просыпается. Снова расслабляется, раскинув ручки и ножки, а я замираю. Не знаю, что мне делать, не понимаю. Смотрю на эту здоровенную кровать и меня снова охватывают злость и бессилие. Костя знает, что сын — моё слабое место, что я уязвима и тягаться с ним не смогу. На самом деле может потребовать всё что угодно. Спать с ним, делать вид, что мы счастливая семья, ходить на званые вечера к его бывшей жене, а там кто его или их знает, что там им в голову взбредёт, если учитывать историю их брака, не обременённую моралью.

Ложусь рядом с Савой, подтягиваю коленки и прикрываю глаза. Сложно. Тяжело принять чьи-то правила, особенно, если этих правил может стать столько, сколько захочется составителю.

После перелётов, даже непродолжительных, меня всегда клонит в сон, вот и сейчас я быстро отключаюсь, но тело во сне будто не расслабляется, потому что когда просыпаюсь, услышав возню малыша, ощущение, что все мышцы затекли.

За тёмными шторами уже тоже темнеет. Кажется, сегодня Савушкин режим пошёл под откос, и ночью мы будем долго веселиться.

Малыш подползает ко мне и сонно тычется носом в плечо в поисках груди. Я распаковываю его прелесть и он с довольным мурлыканьем приступает к делу. Наевшись, Сава садится и осматривается в полутёмной комнате. Напрягается, увидев непривычную обстановку, но убедившись, что я рядом и никуда не собираюсь, начинает с интересом прикасаться ладошкой к пушистому покрывалу, потом тянет его и даже вознамеривается сбежать от меня с кровати.

— Нет, дружок, никаких виражей, — подхватываю его на руки и встаю.

Пора выходить из комнаты, тем более, пора сменить ребёнку подгузник. Да и вообще, надо осваиваться, я тут не на один день, как предполагаю.

Беру Савушку на руки и выхожу из спальни. После недолгих скитаний по огромной площади квартиры, нахожу кухню. Костя сидит за столом за ноутбуком. Переодет в домашние свободные штаны и простую чёрную футболку. Почему-то меня это удивляет, я ведь никогда его в таком виде не видела. Или в костюме, или… голым. Так что мне непривычно.

— Выспались? — поднимает голову. — Там в сковороде омлет с мясом. Хочешь есть?

— Спасибо, — киваю. — Сава пить хочет, где можно воды взять.

— Сейчас всё покажу.

Костя встаёт и открывает длинный шкаф-пенал, полностью заставленный сверху до низу баночками с детским питанием, бутылками детской воды, даже пару банок смеси стоит. На одной из полок ящик с детской посудой разных цветов и формы. А ещё чуть дальше я замечаю детский стульчик. Красивый, с ярко-голубым сидением.

— Тут холодильник, я выделил полочку для детского питания, что там хранить нужно — творожки, наверное, всякие. В общем, сама всё распределишь, как посчитаешь нужным, — распахивает дверцу большого двухдверного холодильника. — Вещи твои я перенёс в комнату, кроватку там же установил, комод собрал для вещей малыша. Остальное в коробках, сама разберёшь. Ключи и карта в прихожей на тумбочке.

— Я буду спать с ребёнком в комнате, — говорю твёрдо, а внутри вся замираю, уже готовясь к столкновению.

— Как пожелаешь, Катя, — пожимает плечами. — Думаю, так будет даже лучше. Первое время.

— Любое время.

Макарский на мой резкий ответ молчит, но мне стоит учитывать, но молчание в его случае — не знак согласия. Но, по крайней мере, пока некоторая определённость есть.

— Завтра до трёх меня не будет, а вечером предлагаю пойти прогуляться в местный парк. Расскажешь мне о сыне. Я хочу всё знать, Катя: какой была беременность, как он родился, как рос и развивался до этого времени. Что любит, чем болеет, как ты смотришь на воспитание и какую концепцию мы выберем.

— Костя, ты смотришь на ребёнка, как на проект.

— Тогда научи меня делать это иначе, Катя. Я не умею. Я ведь только вчера узнал, что я родитель.

Звучит обвиняюще, но продолжать сейчас тему он, кажется, не собирается. Тоже устал, как и я.

— Я попробую, — отвечаю как можно более спокойно, но на большее меня сегодня не хватает.

Придерживая Саву, я перекладываю себе на тарелку половину омлета, а на вторую половину сначала оставляю в сковороде, но, подумав, кладу его на ещё одну тарелку и ставлю обе на стол. Савушку сажаю в стульчик, нахожу в шкафчике детское печеньице и ставлю перед малышом тарелку на присоске, разломав печенье на мелкие кусочки.

— А он не подавится? — интересуется Макарский, наблюдая за моими действиями.

— Нет, он уже умеет понемногу жевать. К тому же печенье специальное, быстро растворяется во рту.

Пока малыш сосредоточенно пытается взять ещё не совсем проворными пальчиками кусочки и отнести их в рот, я успеваю поесть и вымыть свою тарелку. Спрашиваю у Макарского, где ванная, и иду набирать воду для купания Савелия.

Конечно же, условия тут совсем другие, чем там, где мы с сыном жили. Ванная комната красивая, облицована дорогим стильным кафелем, есть и ванная, и душевая кабина, возле смесителя несколько гибких шлангов с разными насадками. А рядом на полу стоит жёлтая детская ванночка и корзинка с резиновыми утками. Но я привыкла купать Саву в большой ванне, вот и сейчас набираю воду.

Вообще, малыш очень любит купаться. Он уже твёрдо сидит, любит плескаться и хлопать ладонями по воде. Он с радостью залезает в воду, стоит мне только поднести его к ванной.

Костя почти всё наше купание стоит за моей спиной и наблюдает. Меня это немного напрягает, но не так сильно, как я ожидала. Он всё же решается подойти ближе и протягивает Саве одну из уток.

Сын притихает и внимательно смотрит, но всё же берёт игрушку, а потом резко плюхает ею по воде несколько раз с криком, подняв кучу брызг.

Видя ошарашенное мокрое лицо Макарского, я не могу удержаться от смеха, как, собственно, и он. Это так непривычно и странно и… я не могу понять, что я чувствую.