пауза. С лица Пендергаста не сходило несвойственное ему удивление. Да что с ним такое?

— Ну что же, — улыбнулась леди Маскелин, — надо думать, вы пришли ко мне, мистер Пендергаст?

— Да, — поспешно ответил он. — Да, мы — к вам. По поводу…

Она оборвала фэбээровца, подняв палец.

— Виноградник под палящим солнцем — не самое подходящее место для разговоров. Может быть, пройдем ко мне в дом, на террасу, и я предложу вам прохладительного?

— Да, конечно.

Она вновь ослепительно улыбнулась, и на щеках появились ямочки.

Леди Маскелин повела гостей к террасе, окаймленной кустами розмарина и крохотными лимонными деревцами, в тени глицинии. Усадив Пендергаста с д'Агостой за столик на потертые деревянные стулья, хозяйка исчезла в доме. Чуть позже она вернулась, неся винную бутылку без этикетки, наполненную бледно-янтарной жидкостью, бокалы, бутылку оливкового масла и глиняное блюдо с толстыми кусками неровно нарезанного хлеба. Когда хозяйка обходила стол, наполняя бокалы белым вином, д'Агоста уловил исходящий от нее легкий аромат винограда, земли и моря.

Пендергаст отпил из бокала.

— Леди Маскелин, вы сами делаете вино?

— Да. Оливковое масло тоже. Работать на своей земле — огромное удовольствие.

— Complimenti. — Пендергаст отпил еще вина и обмакнул в масло кусочек хлеба. — Превосходно!

— Спасибо.

— Позвольте же сказать, леди Маскелин, ради чего мы приехали.

— Не надо, — тихо попросила она, глядя далеко в море.

На ярком свету ореховые глаза леди Маскелин сделались почти голубыми, на ее губы легла загадочная улыбка.

— Не стоит портить такой… такой особенный момент.

«Интересно, что еще за особенный момент?» — подумал д'Агоста. Издалека, со стороны обрыва, доносились шум волн и крики чаек.

— У вас просто очаровательная вилла, леди Маскелин.

— Вилла? Нет, — рассмеялась хозяйка. — Просто бунгало с видом на море. Таким я его и люблю. Здесь у меня книги, музыка, оливковые деревья… И море. Чего еще желать от жизни?

— Вы сказали: музыка. Играете на чем-нибудь?

— На скрипке, — не сразу ответила леди Маскелин.

«Ну вот, — подумал д'Агоста. — Сейчас Пендергаст покружит вокруг да около — и налетит как хищник».

— Вы живете здесь постоянно?

— О нет. Это было бы чересчур. Я, конечно, затворница, но не такая.

— И где вы бываете, когда не живете здесь?

— Мной владеет довольно депрессивное настроение. Осень — в Риме, декабрь — в Луксоре, в Зимнем дворце.

— В Египте? Зимой там, должно быть, занятно.

— Я руковожу раскопками в Долине царей.

— То есть вы — археолог?

— Египтолог и филолог. Мы не просто роем землю в поисках черепков и костей. Недавно мы раскопали могилу писца Девятнадцатой династии. Жрецы покрыли стены восхитительными надписями. Естественно, могилу успели разграбить до нас, но, по счастью, грабителей интересовали только золото и драгоценные камни. Свитки и надписи они не тронули. Самого писца мы нашли в саркофаге — и при нем было множество таинственных свитков, полных магических заклинаний. Нам предстоит развернуть их и расшифровать — они исключительно хрупкие.

— Чудесно.

— Ну а когда приходит весна, я отправляюсь в Корнуолл, в семейное поместье.

— Проводите весну в Англии?

— Люблю, когда под ногами чавкает грязь, — рассмеялась леди Маскелин. — И когда льет холодный дождь. А еще когда можно растянуться на ворсистом ковре у камина с хорошей книжкой. Но как насчет вас, мистер Пендергаст, что любите вы?

Вопрос, похоже, застал агента врасплох, и, чтобы скрыть смущение, фэбээровец отпил вина.

— А я люблю ваше вино. Оно освежает — такое простое и скромное.

— Я делаю его из мальвазии, которую завезли сюда четыре тысячи лет назад минойские торговцы. Когда я вдыхаю аромат этого вина, передо мной оживает сама история — как минойские триремы отправляются в дальний путь, к чужим островам… — Женщина рассмеялась, отбросив с лица черные волосы. — Я неизлечимый романтик, в детстве мечтала стать Одиссеем. — Она взглянула на Пендергаста. — А вы? Кем вы мечтали стать, когда были ребенком?

— Великим белым охотником.

— Ничего себе мечта! — рассмеялась хозяйка. — И что, она сбылась?

— Отчасти. Но как-то на охоте в Танзании я вдруг осознал, что утратил к этому всякий интерес.

Они замолчали. Д'Агоста решил больше не пытаться разгадать тактику Пендергаста, а с пробудившимся интересом принялся за вино. Замечательным оказался и хлеб — со свежим, пикантным маслом оливок, — такой толстый, что жевать его приходилось очень долго. Д'Агоста макнул кусок в масло, отправил его в рот и сразу потянулся за новым. Пожалуй, в последнее время он был чересчур строг к себе, соблюдая диету, даже не завтракал…

Чуть позже, взглянув тайком на часы, д'Агоста решил, что лучше бы Пендергасту поторопиться, если они хотят успеть на паром.

К его удивлению, леди Маскелин сама сменила тему:

— Вот мы заговорили об истории… А ведь у моей семьи история тоже богатая. Вы что-нибудь слышали о моем прадедушке, Лучано Тосканелли?

— Слышал.

— При жизни ему исключительно хорошо давались две вещи: игра на скрипке и соблазнение женщин. Этакий Мик Джаггер своей эпохи. Среди его пассий были графини, баронессы, принцессы. Порой прадедушка общался с двумя, а то и с тремя женщинами в один день, причем не всегда в разное время. — Леди Маскелин усмехнулась.

Пендергаст кашлянул и взял кусок хлеба.

— Однако у него была одна большая любовь — моя прабабушка, герцогиня Камберлендская. Прадедушка наградил ее внебрачным ребенком, моей бабушкой. — Хозяйка сделала паузу и с любопытством посмотрела на Пендергаста. — Вы ведь затем и пришли, верно?

Пендергасту потребовалось время, чтобы собраться и ответить:

— Да, именно так.

Она вздохнула.

— Мой прадедушка закончил жизнь — как и многие в те времена, когда еще не открыли пенициллин, — подхватив дурную болезнь.

— Леди Маскелин, — поспешно сказал Пендергаст, — поверьте, я вовсе не собираюсь совать нос в дела вашей семьи. Я задам один-единственный вопрос…

— Я знаю, что это за вопрос. Но сначала я хочу, чтобы вы выслушали историю моей семьи.

— Нет нужды…

— Я хочу, — вздохнула леди Маскелин, теребя пуговицу рубашки, — чтобы вы сначала узнали. И больше мы к этой теме не вернемся.

«…Чтобы вы сначала узнали, — удивленно повторил про себя д'Агоста. — Интересно, а что же тогда потом?» Пендергаст, казалось, тоже пришел в замешательство. И, не дождавшись от него ответа, хозяйка начала свой рассказ:

— Итак, мой прадедушка заболел сифилисом. Когда болезнь достигла стадии, на которой спирохеты поражают мозг, он изменился — изменилась его игра. Она стала странной. Прадедушка дал концерт во Флоренции, и публика его освистала. Тогда семья владельцев скрипки потребовала вернуть инструмент. Прадедушка отказался. Он бежал, и хозяева «Грозовой тучи» послали за ним агентов. Они преследовали его от города к городу, где прадедушка, ведомый безумием, находил пристанище у