что она опустела, и думают, что всё идёт по плану. По их плану, разумеется.

Ну а мы с Митей внесём кое-какие коррективы. Для начала я уложил тот же табурет на кровать и накрыл его лоскутным одеялом. Обмануться можно было лишь в полной темноте или с большого бодуна, но это лучше, чем совсем ничего.

Мне оставалось лишь потушить свечку, вооружиться старой иконой и ждать. Кстати, не очень долго. Возможно, в чае был убойный запас снотворного или же исполнителю просто хотелось побыстрее со всем покончить и самому лечь спать, но буквально минут через десять — пятнадцать раздались мягкие, чуть слышные шаги по скрипучему полу.

Дверь бесшумно приоткрылась, в комнату скользнул силуэт высокого мужчины с бородкой клинышком. Некто шагнул к кровати, на ходу вытаскивая из рукава узкий длинный нож. Удар в табурет пришёлся со всего маху…

— Это чёй-то? — неуверенно спросил нападающий скорее у самого себя.

— Это тебя Бог наказал, — весомо ответил я, опуская иконную доску на затылок убийцы.

Икона устояла, человек с ножом нет. Осмотрев негодяя, я убедился, что хозяин постоялого двора не гнушается грязной работой и готов всё делать сам, своими руками. Похвальное качество, но, увы, и ответственность за любой косяк переложить на кого-либо уже не получится.

— Полежи тут на моём месте, — вежливо предложил я, закатывая тяжёлого мужика под кровать и ставя табурет на место. — А мы пока немножко подышим воздухом, ну и чуть-чуть, без ордера на обыск, осмотрим помещение. Вы не против? Молчание — знак согласия.

Мне удалось очень осторожно покинуть комнату, пройти коридором и спуститься вниз. Пара домочадцев или слуг (не знаю, не уверен) дрыхла внизу, в большой зале, на лавках. Разумеется, их я трогать не стал. Нашёл висящую на гвоздике связку ключей и прихватил её с собой на всякий случай.

Никакого подходящего оружия, кроме ножей и топоров, видно не было. Да, собственно, мне оно и не нужно, не за тем пришёл. Я пробрался в сени, чудом ничего не свалил и, отодвинув засов, вышел во двор. Никого. Ну разве что кроме…

Один из цепных псов поднял голову, одарив меня сонным взглядом, что-то тихо тявкнул для порядка, а остальные даже не проснулись. Самый бдительный тоже счёл свой долг исполненным, типа раз я вышел из дома и хожу по двору, значит, мне можно. Положил морду на лапы и захрапел так, что луна над теремом закачалась.

Я тихо прошёл за дом, где был остановлен едва слышным свистом сквозь зубы.

— Митя?

— Я, Никита Иванович, — шёпотом откликнулся он, даже носа не высовывая из-под какого-то заборчика. — Тут они! И царь и царица, оба живы-здоровы, только ровно опоенные чем-то. Сидят рядком, гугукают, слюну пускают…

— Показывай, — приказал я. Серый волк мигом сопроводил меня к крохотному сарайчику в самом дальнем углу. — А замок-то новый. Интересно, что же там хранят? Ну, кроме двух монарших особ, не в курсе?

— Я в щёлочку глядел, темно, но кой-чего видно.

— И что?

— Лопаты, вилы, грабли, инструмент мелкий да мусор всякий. Ничё полезного!

— Думаешь, это они специально новый замок с петлями поставили? — призадумался я, перебирая ключи. — Вот поймали двух болтунов в коронах и только ради них сарай благоустроили?

Замок мягко щёлкнул после третьего поворота ключа.

Я осторожно протиснулся внутрь сарайчика. Митя не соврал, Горох с Лидией Адольфиной действительно были здесь, правда, толку от них обоих было не больше, чем от перезрелой тыквы на грядке. Натуральные овощи, а не люди…

— Скорее всего мне предлагалось то же самое лекарство, успокоительное, для хорошего сна. Так, выводи их по одному.

— А вы?

— А я ещё осмотрюсь…

Пока Митяй, как мог, возился с нашим царём, я попытался бегло осмотреть помещение. Скрытый люк в полу был обнаружен на второй минуте под пыльной мешковиной, свежими досками и полуразвалившимися детскими санками. Внизу, в подполе, было темно, как у дядюшки Римуса в… прошу простить за неполиткорректность.

Я рискнул спрыгнуть вниз. Под моими ногами зазвенели монеты…

— Разбойничий схрон, — пробормотал я, шаря руками.

Кроме россыпи денег здесь была ещё куча мехов, дорогих (полагаю) одежд, какие-то ювелирные украшения, обувь, то есть всё то, что можно было снять с трупов.

Вполне достаточно для любого суда. В Лукошкине с такими разбойниками не церемонятся — либо плаха, либо каторга. И ещё неизвестно, что милосерднее…

— Всё, Мить, уходим, — тихо прошептал я, вылезая из подпола и выходя во двор. — Мы сюда попозже с еремеевцами вернёмся — и весь этот змеиный клубок по этапу в Магадан!

— Вы чё шепчетесь, Никита Иванович? — спокойно обернулся ко мне серый волк. — Говорите нормально, чего уж там…

Я не сразу осознал, что вокруг сарая толпой стоят те же мужики-разбойники с вилами в руках, а их предводитель держится за голову, покачиваясь из стороны в сторону, как нетрезвый гаишник за МКАДом на Новый год.

Получается, я слабо его приложил, таких надо бить чем-нибудь вроде телеграфного столба или хотя бы наковальни. Ладно, в следующий раз так и поступлю.

— Куда собрался, участковый? — прорычал хозяин постоялого двора. — Кладбище у нас вон в той стороне.

— Спасибо, учту, — поблагодарил я, сжимая кулаки.

— Лучше сам сдайся, нас вона сколько, а ты один!

— Это ктой-то тут на нас с Никитой Ивановичем тявкает?! — Грозно вздыбив шерсть, рядом со мной встал серый волк с праздничным оскалом зубов от уха до уха.

— Куси его, — приказал бородатый гад, и по его кивку трое цепных псов, ворча, вышли вперёд, поигрывая мускулами. Митя недолго думая укрылся за моей спиной. — А теперича чё, а?

Я молчал, не веря своим глазам. Собственно, если бы эта банда хоть на миг додумалась обернуться и посмотреть, что происходит у них в тылу…

— Побойтесь гнева божьего, содомиты! — громогласным фальцетом, срывающимся на ультразвук, взвыл дьяк Груздев, высовываясь из окна избушки с бабкиной метлой. — Кто тут на милицию любимую зубом цыкает, ась?!

Грозно пыхтящая избушка Бабы-яги, видимо, просто по-цыплячьи перепрыгнула забор и теперь рыла землю левой куриной лапой. Не хватало только искры зажигания…

— Вот эти все плохие, — тихо, по-подлому, сдал всех Митя. — А мы хорошие, вы же нас знаете, Филимон Митрофанович?! Мы без повода никого не заарестовываем.

Ошарашенные мужики-разбойники дружно перекрестились. На мгновение мне даже показалось, что избушка качнула крышей. Ну а потом началось то, что в Библии традиционно принято называть избиением младенцев.

Готов поверить, что на постоялом дворе хозяйничали не самые трусливые дядьки, да и в целом лиходейское дело на Руси во все времена требовало немалой отваги, силы и удальства. Без этого