Спасибо тебе, Солнце мое, что хоть и заурчал еще довольнее, вылизывая и снова покусывая мою шейку (но уже очень нежно, отчего меня попеременно бросало то в жар, то в холод, и я сама себе уже казалась одной пульсирующей нервной клеткой), но высказываться о моей распущенности не стал.

Эх, и жаловаться не на кого - с кем поведешься - так тебе и надо.

- Ань... мррр...

- Ты... ах... ты меня звал?... оуу... Аз... - изгибалась я в руках моего демона, все-таки подозревая, что я его снова хочу и, уже не стесняясь, терлась о его выдающуюся мужскую гордость. Впрочем, он тоже теперь не отстранялся, а наоборот, старался прижаться еще плотнее (может, конечно, стенки у душевой кабинки были холодными - очень тогда его понимаю - голой попой неприятно, но мне милее было думать, что это все-таки так его ко мне влечет «непреодолимо»). Его хвост, между тем, продолжал участвовал в процессе, успевая скользить по моему животу, по бедрам, по коленям и под коленями (которые меня и так с трудом держали).

- Я хочу тебя... - прошептал он.

- Ох... - всхлипнула я (и шепот был тоже какой-то слишком проникновенный, будораживший, а может это я была на пределе, и вообще почти все равно, что бы он мне здесь не шептал, я бы слышала только то, что хотела слышать), но вопреки моим скрытым желаниям, я все же съехидничала:

- И что же ты... ммм... тогда молчал... ааах... и строил из себя недотрогу? - шутливо (насколько могла в такой ситуации) упрекнула я.

- Я тебя здесь хочу... Можно, Ань?

- В этой кабинке? - немного обескуражено обернулась я к нему. - Чёт я даже не знаю... а впрочем, давай попробуем (а то еще передумает, а я-то уже не могу). Давай!

- Зайка, а ты...

- Азик, Солнышко, все нормально, - перебила я. - Это ты меня специально сейчас так довел, чтобы я отказать не смогла? - наконец догадалась я

- Ага, - довольно признался он, заменяя наконец-то свой хвост, елозивший мне по промежности, на горячий и твердый ствол, заставив прогнуться немного вперед, и поддерживая меня под животик и грудь ладонями, не забывая про ласки, то поднимаясь к впадинке пупка, то вновь опускаясь вниз, отчего я сама на знала, то ли мне податься назад, насаживаясь на него еще глубже, то ли податься вперед, зажимая бедрами его пальцы, чтобы задержать эти мгновения, пронзающие меня животной страстью. Внутри было полно и жарко, и этот жар все нарастал...

Не знаю уж, что там задевал во мне чертенок, волшебную точку «G» или что-то еще, но определенно, удачно, потому что я вообще уже перестала соображать, где я, в очередной раз сосредоточившись только на своих ощущениях, задыхаясь на выдохе, потому что с каждым его умелым движением, я пыталась схватить воздуха, надеясь, что все-таки не умру от распирающего меня счастья.

В этот раз нам не потребовалось много времени, и когда я, почти агонизируя, прижалась щекой и грудью к мокрой стенке, что-то хрипя, пытаясь зацепиться соскальзывающими по гладкой поверхности пальцами, стала оседать вниз (все-таки ножки мне отказали), Азель, сам еле державшийся на ногах, тяжело отдуваясь за моей спиной, успел подхватить меня почти у самого пола и усадить на свои колени. Длинные ноги вытянуть в тесной кабинке ему было некуда, так мы и застыли на несколько минут, приходя в себя, живописной авангардной скульптурой, непонятно, где чьи конечности, упирающиеся в рамки ограниченного пространства. Спасибо, что водичка немного освежила, и мы все-таки сумели подняться.

Замотав меня в полотенце, Азель собственноручно оттащил меня на кроватку - похоже, я в раю...

Вымотанная эмоционально, кажется, больше, чем физически, я медленно, но верно уплывала в царство Морфея, однако все же продолжала цепляться за вкусно пахнущего гелем чертенка, к которому примешивался собственный неповторимый аромат тела парня.

Самое интересное, хоть я была уже почти никакая, моя рука, покоящаяся на его спине, все равно пыталась ласкать его поясницу и нечаянно (неосознанно) задевала копчик - все-таки этот атавизм в виде хвоста настолько необычный для восприятия человека, не давал мне (и моей руке) покоя.

- Золотко, - шепнул полусонный парень. - Если ты немножко потерпишь, я буду снова рад поучаствовать, - поддел, лукаво улыбаясь, за что легонько получил по попе, и я все-таки убрала руку, покраснев и обозвав его «жадиной».

Азалекс рассмеялся и снова вернул мою руку «на место», чмокнув в нос, чтобы я не дулась, и сообщил, что он вовсе и не думал обо мне плохо, наоборот, ему очень льстит такой мой неугасающий интерес к его персоне в целом и, в особенности, к отдельным ее частям.

А потом мы с ним лежали на довольно широкой кровати, тесно прижавшись друг к другу, почему-то не в силах расцепиться, правда, ни на что другое (по крайней мере, у меня), точно уже не осталось сил.

Я не представляла, как я завтра (точнее уже сегодня) буду отрабатывать свой последний день на этой рабочей неделе, но сейчас это не главное.

Полусонный Азель не спал, хотя я знала, что он устал. Его что-то мучило, что не давало и мне провалиться в безмятежный сон.

Будто подтверждая мои опасения, я почувствовала, как парень в моих объятиях судорожно вздохнул и замер на выдохе.

- Азель? - вскинулась я.

Он медленно, словно контролируя себя, выдохнул и прижался щекой к моей макушке, не давая поднять мне прижатую к его плечу голову, нежно погладил по влажным после наших «водных процедур» волосам. Терзаемая нехорошим предчувствием, я протянула руку к его щеке, но он перехватил мои пальцы, так и не добравшиеся проверить мою догадку, и прижал к своим губам, целуя.

- Чертенок? - я начала нервничать, чувствуя, что ему плохо... его смятение, что так не должно быть - и хорошо, и плохо одновременно.

- О чем ты думаешь, Ань? - внезапно спросил парень.

«О чем?» - я много о чем думаю - и ни о чем, и обо всем сразу, но вот о чем думаешь ты, мой ненаглядный? Какой вопрос ты хотел задать вместо этого?

Наверное, на меня все-таки снизошло озарение, потому что я вдруг совершенно четко поняла, что я должна сказать ему:

- Азель, я тебя люблю, и это выше моих сил, и я очень хочу быть с тобой, но ведь это невозможно, да?

Он