Я так погрузилась в свои воспоминания, что даже не заметила, как Сергей вдруг начал что-то быстро черкать в блокноте, переводя взгляд с одной пары на другую и временами украдкой — на меня. Смотреть стало вдруг скучно — я для себя уже расставила весь финал по местам, но прекрасно знала, что мое мнение вряд ли точно совпадет с судейским — так всегда бывает. У Сергея зазвонил мобильный, он ответил, и мне вдруг почудилось на секунду, что из динамика льется армянская речь. «Паранойя», — передернула я плечами, когда Сергей ответил по-русски и, извинившись, спустился в подтрибунное помещение, чтобы без помех продолжить разговор.

Алекс

Он напряженно наблюдал за спутником Мэри — чем-то этот парень ему не нравился. Когда тот, вынув мобильник, спустился с трибуны, Алекс быстро покинул свой наблюдательный пункт, почти бегом обогнул довольно большую арену и сумел оказаться очень близко к говорившему по телефону парню. Это было несложно — как раз рядом располагался столик фотографов, где можно было на нескольких ноутбуках отсмотреть сделанные за день снимки, и Алекс, пробравшись к самому крайнему, сделал вид, что ищет в файлах нужную пару.

— …я познакомился тут с профессиональной танцовщицей, она много интересного рассказала. Да, материал будет готов в срок, вы же знаете. Конечно, не подведу. Да, я спрошу. Если согласится — будет интересное интервью.

«Не согласится, — про себя вздохнул Алекс, поняв, что ошибся насчет парня, и зря дернул Джефа, — ни за что не согласится — ей не с руки огласка. Так что забудь, дружище».

Он почувствовал некое облегчение — ну, хоть с этим парнем не придется разбираться, обычный журналист, нашел человека, способного помочь выдать хороший материал, и, кстати, тут Мэри — подарок, все-таки профессиональная танцовщица, международный класс. Пусть радуется.

Вдруг взгляд его зацепился за что-то странное и совершенно нелогичное для этого места. Алекс повернулся и понял, что не зря внутри шевелилось неприятное предчувствие — за пластиковыми столиками кафе сидели те самые громилы, что прилетели из Испании буквально через сутки после приезда Мэри. Он успел хорошо рассмотреть их фотографии, добытые Джефом, потому узнать оригиналы особого труда не составило.

«Ну, дело плохо. Если они приехали в Крылатское, то вряд ли сделали это по наитию, — подумал он, стараясь быстро придумать способ вывести Мэри из-под наблюдения. — Хотя… сидят ведь здесь, а не в зале, рыскают глазами по сторонам, не похоже, что точно уверены, что нашли. Скорее всего, знают, что она танцовщица, вот и подумали, что такое мероприятие не пропустит. Черт тебя подери, Мэри, зачем ты сюда приехала? Почему не полетела домой?»

Мэри

Ну, это в моем репертуаре… Сначала согласиться, а потом устроить истерику. Сергей — молодец просто, если так пойдет дальше — то его шансы значительно повысятся, ибо мало кто способен выдержать мои издевательства. Пригласила выпить кофе, позволила подняться в номер — и в последний момент поняла — не могу. Нет, не могу, ни за что не могу. Желая как-то оправдать отказ, закатила истерику с демонстративными эсэмэсками Алексу — тоже, конечно, совершенно зря. Так глупо… И бедолага Сергей, сидящий в кресле с удрученным лицом…

— Мэри, это все не смешно.

— Я не пыталась тебя рассмешить.

— Вот я и говорю — не смешно. Ты думаешь, я тебя не вижу, не понимаю? Думаешь, я не видел, с каким отчаянным видом ты писала эти эсэмэски? Ждала, что тебя остановят? Если хотела, чтобы остановили, так зачем продолжала? У тебя, как у самоубийцы-демонстратора — вроде бы вены режешь, но дверь ванной оставляешь открытой, чтобы успели войти и спасти — да?

Ох, проницательный ты мой… Везет же на мужчин с развитой интуицией. Свирепею отчего-то:

— А ну-ка, собирайся и вали отсюда! Вали так далеко, чтобы я при всем желании тебя не нашла!

— Что сделаешь, если не уйду? — Сергей смотрит насмешливо, и это злит еще сильнее:

— Что-нибудь сделаю, даже не сомневайся! — хватаю сигарету, за три затяжки высаживаю до фильтра. Он смотрит, чуть улыбаясь:

— Ох, Мэри ты моя, Мэри…

— Я не твоя Мэри! И не смей говорить этого.

— Хорошо. Говорить не буду.

— И думать тоже не смей.

— Ну, этого ты мне запретить не сможешь.

— Мне повторить? Отваливай.

— Мэри, прекрати. Я могу уйти, это не проблема, ты ведь понимаешь. Но ты о себе подумай. Через час ты начнешь звонить мне.

Насмешил… Я своим любовникам никогда не звонила — а уж тебе-то… На это у меня характера хватит. Черт с тобой, оставайся. Ухожу в спальню и там закрываюсь.

Как апофеоз идиотизма, в семь утра звонит Алекс. Я, покидая Цюрих, обещала ему отвечать на звонки — к чему нервировать и без того вечно взвинченного в моем присутствии Призрака? Ну, я не то чтобы боюсь — но зачем обострять? Тем более что несколько отчаянного содержания эсэмэсок я ему отправила перед этим…

— Ну, что у тебя там опять? — голос усталый, типа «звоню тут, время теряю».

— Тебе-то что надо? Ты знаешь, сколько у нас времени? Я, если ты забыл, в Москве.

— Знаю. Ничего, отоспишься. Что происходит?

— Ты о чем?

— О тебе.

— А я в порядке.

— Да? Не смешно, Мэ-ри.

— А я не клоун, чтобы тебе смешно было, — что ж вам всем от меня юмора-то хочется? Я абсолютно лишена дара шутить.

— В общем, так, девочка. Уж поскольку мы с тобой не чужие люди, я тебе скажу. Никаких отношений с этим парнем у тебя не будет. И не потому, что я не дам — а потому, что ты не сможешь.

Ты смотри — вошел во вкус! Не даст он! А кто тебя спросит, интересно? Я — не Марго, мне твои указки не нужны, а уж разрешения — тем более.

— Если захочу — смогу.

Щелчок зажигалки, слышно, как он выпускает дым и долго молчит. Так многозначительно молчит, что мне хочется взвыть.

— Не сможешь, Мэ-ри, не обманывай себя. Уже с вечера не смогла, хотя и пригласила в номер. Ты просто поломаешь парня, и все. Ты мужа своего поломала — может, хватит уже? Так он-то мужик. А вынужден теперь носиться по миру и искать тебя. И вовсе не для того, чтобы как-то отомстить, нет — он просто хочет тебя вернуть. Ну, и немного прогнуть под себя, конечно.

Краска бросилась в лицо — ну, почему, зачем он вечно злит меня? Зачем ему мои негативные эмоции? Для подпитки?! Вампир он, что ли, в самом деле?! А самое ужасное, что все, о чем он говорит, я сама прекрасно знаю и примерно так же и думаю. И вот это раздражает сильнее всего.

— Я сказала — если сама захочу, то так прогнусь — ахнешь. И в принципе даже с Костей могу.

— Мэ-ри, Мэ-ри, не смеши ты меня — прогнется она! Ты по сути своей не гибкая, иначе множества проблем бы избежала. Серьезно говорю — не пробуй даже.

— Это еще почему? — вот сейчас, в эту самую минуту, мне больше всего на свете захотелось доказать ему обратное — пусть даже с Костей, во вред себе, но доказать, только чтобы не слышать этого менторского тона с издевательскими нотками.