— А потому — не желаю потом собирать тебя по кускам. Не желаю выслушивать твои жалобы, вытирать тебе слезы и пресекать попытки членовредительства.

— Ох, какой ты умный. А вот стесняюсь спросить — ты с чего взял-то это, а? Вот это — про то, что я хочу с ним каких-то отношений? Какое тебе дело вообще, а?!

В трубке — издевательский смех, потом кашель — ну да, чтоб ты захлебнулся своим хохотом, чертов Призрак! Но нет — выжил, заговорил совершенно спокойно и ровно, как будто пару секунд назад ничего не произошло:

— Ну, Мэ-ри, ты меня удивляешь. Твой кавалер испросил совета — что мне оставалось? Всю ночь думал, чем парню помочь.

Господи, ну вот же урод… Совета он захотел! Телефон мой проверил, а там единственное мужское имя в книжке — Алекс, и куча эсэмэсок — ему же. И из них явно следует, что это не просто какой-то приятель, а человек, способный хоть как-то на меня влиять. Не постеснялся, значит, позвонил — проконсультироваться.

Бросаю трубку, иду во вторую комнату «люкса» — Сергея нет. Спасся.

Ложусь в зашторенной спальне в надежде уснуть и хотя бы до обеда подремать. Но спать совершенно не могу, не берут таблетки, а со спиртным я теперь боюсь экспериментировать — ооочень расширяет сознание. Сегодня мой кошмар неожиданно разнообразился мужской рукой, обхватившей меня за шею, и мужским же голосом, сообщившим, что все равно будет так, как он скажет. Очнулась от реального удушья, кашляла так, что чуть не выплюнула легкие. Жалела, что не смогла сказать то, что обычно говорю в таких случаях, но это неважно, наверное — ибо не будет так, как не хочу я. Так никогда не бывает. Это странно, но избавляться от этих кошмаров я не хочу и, более того, боюсь почему-то. Такое ощущение, что тогда из жизни уйдет что-то значимое. Задремала снова в надежде увидеть что-то более приятное, даже загадала — если приснится именно такое, все будет хорошо.

Снился Цюрих. Реальный эпизод из жизни, еще до того, как Алекс привез Марго. Мы тогда с ним очень повздорили, даже не помню, по какому поводу, но я взбрыкнула и убежала из дома. У меня с самого детства топографический кретинизм — кроме шуток, я могу передвигаться только по хорошо известному маршруту, и малейшее отклонение от него ведет к панике. Я в состоянии заблудиться даже в родном городе, где прожила с рождения почти всю жизнь. А тут — незнакомое место, я не знаю языка — ни немецкого, ни французского, а на моем английском если и объяснишься, то исключительно самую малость. Да еще есть в арсенале несколько испанских общеупотребительных фраз, среди которых не числятся нужные в ситуации, когда ты заблудилась. В общем, побег из дома было самое умное, что я могла совершить. Как следствие — заблудилась. Бродила по узким улочкам, пытаясь понять, где нахожусь, и никак не могла. На улице темнело, в кармане оказалась только мелочь, годная для поездки в метро, но оно пугало меня еще сильнее. Я и в московском-то ухитрялась оказаться совершенно на другой линии вместо нужной, а уж здесь… В общем, надвигалась ночь, а я даже не могла толком вспомнить название улицы, на которой находился дом Алекса. Плюс ко всему я вдруг услышала за спиной шаги — размеренные, спокойные шаги, и от этого меня охватил настоящий ужас. В голове сразу всплыли угрозы Кости о том, что он меня найдет, где бы я ни была, а с моим мужем шутки на эту тему были весьма опасны. Черт меня дернул уйти из дома!

Шаги не стихали и не становились громче, было впечатление, что человек просто следует за мной, не сокращая расстояния. Обернуться я не могла — страх сковал и заставлял тупо продвигаться вперед, как будто там что-то могло меня уберечь от неприятностей. Я запнулась о выбоину в брусчатке тротуара, едва устояла на ногах, а мой преследователь не успел отреагировать и сделал несколько лишних шагов, и тут я уловила знакомый аромат туалетной воды. Выпрямившись, я, не оборачиваясь, проговорила по-русски:

— Что будешь делать, когда догонишь, Алекс?

— Возьму за руку и отведу домой. Ты уже пару часов кружишь по соседней с нашей улице, — усмехнулся Призрак у меня за спиной, и мне даже показалось, что я знаю, какое у него при этом выражение лица.

Стало вдруг невыносимо стыдно — ну, к чему эти нелепые демонстрации, эти детские выходки? Что я пытаюсь доказать и кому? Он и так все обо мне знает…

— Так и будем стоять? — поинтересовался Алекс, потому что я не оборачивалась и не двигалась, замерла, как соляной столб, посреди тротуара, метрах в пяти от большого мутного фонаря, свет от которого пятном лежал на неровных камнях брусчатки. — Я прекрасно знаю, что слово «извини» тебе не знакомо вообще, потому не настаиваю, чтобы ты пыталась вспомнить его значение. Давай просто пойдем домой.

Он крепко взял меня за руку, развернул и повел за собой. Я покорно брела следом и понимала, что сейчас, вот в этот самый момент, мне хорошо, как никогда. Меня ведут, мной управляют, за меня отвечают — что еще нужно?

…Проснулась с улыбкой и почему-то мокрыми от слез глазами. Настроение было минорным, но таким… приятно минорным, как ощущение от свежего кофе с теплой выпечкой в уютном кафе. «Все будет хорошо, — подумала я, спуская ноги на пол и поднимаясь с постели. — Все непременно будет хорошо».

В пабе на первом этаже отеля было малолюдно. Иностранцы предпочитали «русский» ресторан, а здешние цены, мягко говоря, изумляли своей неоправданной высотой. Но мне хотелось одиночества, чашки кофе и бутерброда с какой-нибудь рыбой, поэтому я, не особенно задумываясь, зашла именно сюда, а не села в небольшом открытом кафе прямо в холле. Официант материализовался, как джинн из бутылки, принял заказ и ушел, а я закурила и принялась думать, чем заняться дальше. Можно было в принципе прогуляться по ВДНХ, но, судя по тому, что открылось мне на улице за окном, погодка стояла не прогулочная — дул ветер, шел мелкий мокрый снег, мгновенно превращавшийся в мерзкую серую кашу. Перспектива проваляться весь день в номере тоже как-то не прельщала. И я не придумала ничего лучше, кроме как позвонить Володе — главному тренеру клуба «Фокстрот», на чьи сборы мы с Иваном ездили много лет. Он обрадовался, услышав меня, и попенял, что мы потерялись.

— Я больше не танцую, ты ведь знаешь, — со вздохом сообщила я, понимая, что для него это вряд ли новость — известие о нашем с Иваном расставании облетело в свое время всю танцевальную тусовку.

— Знаю. Но ведь существуют и просто дружеские отношения, Маш. Приехать не хочешь? У меня пары одна за одной, помогла бы чуть-чуть. И тебе развлечение, и ребятам в радость с чемпионкой поработать.

Предложение меня заинтересовало, но для этого придется сперва совершить забег в танцевальный магазин за туфлями — не могу же я работать босиком. Принятое решение взбодрило меня, а чашка кофе и бутерброд, принесенные в этот момент официантом, довершили начатое. С аппетитом позавтракав, я вынула деньги и уже начала закладывать их в папку со счетом, когда взгляд мой уперся в нечто знакомое и почему-то опасное. За самым дальним столом сидел мужчина, смутно напоминавший мне кого-то. Не очень хорошее зрение не давало возможности четко разглядеть лицо, но одно я могла сказать с уверенностью — мужчина был армянской национальности, уж что-что, а это я чуяла за версту. И вот это меня испугало. Я не могла объяснить, почему, но руки вдруг задрожали, а неприятный холодок побежал от макушки до пяток. Из паба я рванула со скоростью почтового экспресса, кое-как дождалась лифта и бегом направилась по коридору в номер. Наскоро натянув сапоги и шубу, повесила на плечо сумку и стала продумывать, как мне исчезнуть из гостиницы незаметно. К счастью, лифт спускался до парковки на подземном этаже, и вот через эту парковку-то я и покинула помещение.