тот из бывших фронтовиков, имеет столь значительный вес, что сам товарищ из МУРа распорядился выделить в его распоряжение дежурный «студебеккер». Правда, ненадолго, только затем, чтобы съездить за самим Семеновым, но тоже очень уж удивительно. Но старший сержант Валехин служил в Управлении НКВД не первый год, и служил исправно, на совесть, имея от родины и от начальства не одну Почетную грамоту за безупречную службу, и привык за долгое время лишних вопросов не задавать.

Он поспешно бросил трубку на аппарат, выскочил из дежурки, на ходу взволнованно отдавая отрывистые команды:

– Лейтенант… Журавлев… за мной… быстро!

Они скорым шагом вышли на улицу, где у парадного входа стояла машина, полученная в свое время для фронта от союзников, а после войны доставшаяся Управлению.

– Барсуков, – Валехин ударил кулаком по кабине, – подъем!

Водитель с неохотой оторвал помятое со сна лицо, сладостно покоившееся на руках с въевшимся в поры кожи машинным маслом, обнимавших баранку. Потирая покрасневшую щеку с трехдневной щетиной, которую успел отлежать, недовольным голосом спросил, высунув растрепанную голову в окно:

– Чего тебе?

– Поступаешь в распоряжение вот этого человека. Срочно мотанешься с ним в наше общежитие за Семеновым и обратно. Понял? Понял, спрашиваю?

– Да понял я, – с досадой отозвался Барсуков, и еще не совсем отойдя от сна, сиплым голосом сказал, хмуро взглянув на Илью: – Поехали, что ль?

Несмотря на полусонное состояние, Барсуков вел машину довольно лихо, с молчаливой сосредоточенностью наблюдая за дорогой в тусклом свете фар, умело объезжая колдобины и выбоины на асфальте, которых после войны в городе оставалось великое множество. Иногда он с любопытством косился на своего возбужденного пассажира; тот о чем-то глухо разговаривал с самим собой, время от времени раздраженно ударял кулаком по колену.

«Эко его забирает, – с жалостью думал в такие минуты Барсуков. – Не иначе что-то случилось».

Пока они ночными улицами добирались до особняка купца Растрехина, Семенов успел вернуться в свою комнату, одеться и теперь поджидал их возле подъезда. Он нетерпеливо ходил взад и вперед, то и дело бросая быстрые взгляды на дорогу. Увидев подъезжавшую машину, Леонтий все же не смог удержаться, чтобы не пойти ей навстречу.

«Студебеккер» только начал притормаживать, а Илья, как видно, тоже томимый нетерпением, уже выскочил из кабины и поспешно направился к Семенову. Они порывисто обнялись, дружески похлопывая друг друга по спине.

– Рассказывай, – коротко выдохнул Семенов, стараясь в свете фар заглянуть в его горевшие лихорадочным огнем глаза.

С торопливой горячностью Журавлев принялся рассказывать, от волнения поминутно сбиваясь и запинаясь. Но даже в таком состоянии ему хватило пяти минут, чтобы уместить в этот небольшой отрезок времени свою историю. Когда он закончил говорить, лицо у Семенова стало жестким, не сулившим ничего хорошего налетчикам, на скулах заиграли тугие желваки; дальнейший разговор между ними стал происходить в ускоренном и деловом темпе.

– Людей у них много?

– Человек десять.

– Солдат нам уже не поднять, не успеваем. Надо кого-то из своих, человек восемь надежных парней. Да в Управлении четыре сотрудника из оперативной дежурной группы. Думаю, хватит.

– Нам бы только успеть, – с надеждой проговорил Илья. – А уж о том, кто кого перестреляет, мы еще посмотрим.

– Это верно, – согласился Семенов, круто развернулся и проворно побежал к подъезду, будто покатился сказочный колобок, неловко, как-то по-бабьи взмахивая короткими руками, вскидывая ноги, обутые в модные, но уже стоптанные пыльные туфли. Чуть замешкавшись, следом побежал Илья; вскоре они один за другим скрылись внутри купеческого особняка.

– Сержант, – обратился Семенов к дежурившему у входа милиционеру, – срочно поднимай ребят из двадцать третьей и двадцать девятой комнат. Скажи, что по важному государственному делу. Да пускай захватят с собой табельное оружие, если у кого имеется. Быстро!

Дежурный метнулся наверх. Не прошло и пары минут, как со второго этажа прибежали одетые в милицейскую форму восемь парней. Судя по их выправке и наградам, все они были бывшими фронтовиками. У троих из оттопыренной крышки кобуры виднелись рифленые торцы рукояток служебных пистолетов ТТ.

– Товарищи милиционеры, – неожиданно официальным тоном обратился к ним Семенов, тем самым подчеркивая всю важность предстоящего предприятия, – я должен вам сказать, что сейчас мы отправляемся на защиту народной социалистической собственности от посягательств бандитских уголовных элементов на железной дороге. Одним словом, нам предстоит не только уничтожить жестокую банду отбросов человеческого общества, но по мере возможности и задержать членов банды, действовавшей долгое время на территории Ярославской области. А сейчас быстро грузимся на «студер» и… с богом!

Десять пар ног вразнобой прогрохотали по коридору, хлопнула пружинная дверь и в вестибюле общежития наступила тишина.

Дежурный устало опустился на стул, снял фуражку с малиновым околышем, положил ее на стол и с задумчивым видом облокотился на его поверхность, подперев подбородок кулаком. «А ведь, возможно, кто-нибудь не вернется из парней. Вот она, наша опасная служба».

Снаружи взревел мотор, машина уехала, гремя на ухабах деревянными бортами.

В этот раз Барсуков превзошел самого себя; он гнал так, что даже Илья, видевший недавно водителя в деле, был сильно удивлен тем запасом прочности, который таился в груди этого на вид невзрачного человека. Он настолько виртуозно справлялся с баранкой, что Журавлеву по-настоящему стало страшно за людей, находившихся в кузове. Но бандиты в любую минуту могли совершить налет на вагон с ценными мехами, и Барсуков, исполняя возложенные на него обязанности, старался делать свое дело с профессиональной скрупулезностью и мастерством, по-военному четко и в срок, отмеренный ему Семеновым, который перед поездкой на полном серьезе сказал:

– Барсуков, время пошло.

Возле Управления они тоже не задержались; взяли дежурную оперативную группу, состоявшую в основном из сотрудников отдела по борьбе с организованной преступностью Михася Шлындина, Володи Никишина, Олега Мухаматулина и одного спеца-дактилоскописта из шестого отдела, увальня Саши Дрокова. Выдали всем участникам операции из «оружейки» ППШ, и зеленый, выцветший от времени фронтовой «студер», натужно ревя мотором на самых быстрых оборотах, оставляя за собой клубившиеся облака пыли, сокращая расстояние, отправился темными улицами на железнодорожный вокзал.

Не доезжая привокзальной площади, Барсуков удивил в очередной раз. Он погасил фары и дальше ехал в полнейшей темноте, можно сказать, на ощупь. Но что для него эти несколько десятков