— Чего застыл соляным столбом? Лезь за мной.

— Чего мне в подвале делать? Я за тобой шёл, думая, что ты короткую дорогу знаешь, да видно — ошибся.

— Не сомневайся, Михаил. Самая короткая дорога в Хлынов — вот, перед тобой.

— Этот подпол — дорога в город? — Михаил не мог скрыть удивления. А может, Тихон умалишённый, блаженный?

Михаил замер в нерешительности, а тот уже исчез внизу. Махнул рукой Мишка и тоже полез в лаз.

Тихон стоял внизу и бил кресалом по кремню, высекая искры. Затлел сухой мох в углублении камня. Тихон снял со стены факел, зажёг его.

— Люк закрывай! Теперь уж светло. Мишка прикрыл, снял со стены другой факел и зажёг его от факела Тихона. Тот пошёл вперёд, Мишка — за ним. Саженей через десять ход раздвоился. Тихон свернул направо.

— Если будут попадаться ответвления, всё время держись правой стороны, тогда придёшь к Хлынову, — посоветовал он Мишке.

— А левую сторону ежели приму?

— Ни к чему тебе об этом знать. Есть ходы-ловушки, где смерть свою можешь найти.

Мишка хмыкнул. Идя за Тихоном, он осматривал подземный ход. Сделан тот был надёжно. Высотой в человеческий рост, свод и стены из дубовых и лиственничных плах — они сырости не боятся, только крепче становятся. Надёжно сделано, на века.

— Это кто же ход сей соорудил?

— Уж много лет с тех пор прошло — кто знает… — ответил Тихон.

— А кто о нём знает?

— Немногие. Но кому надо, те знают. Первоначально, как мой дед говорил, ход делали, чтобы гонца за пределы города вывести в случае его осады врагом. Или всех жителей, коли враг город жечь начнёт.

— Занятно! Это сколько же трудов и сил положено?

— Только о ходе сём — молчок. Кабы не трудные обстоятельства, вовек бы тебе его не показал. Да смотрю — человек ты надёжный. Вон как лихо с разбойниками управился.

Шли они долго, но поскольку солнца из подземелья видно не было, Михаил даже затруднялся сказать — сколько сейчас времени и сколько они прошли.

— Тихон, долго нам ещё идти?

— Почти пришли. Это самый длинный ход — немногим больше десяти вёрст.

— Ого! — удивился Мишка. Сколько жил он в Хлынове, о подземелье узнал впервые.

Путники упёрлись в запертую дверь, но Тихон пошарил рукой справа от притолоки, отодвинул задвижку и распахнул дверь. В глаза ударил яркий свет. Оба зажмурились.

— Туши факелы! — приказал Тихон и затоптал сапогом свой. Огонь погас, но факел ещё чадил дымом.

За дверью стены из дубовых плах закончились, ещё две сажени, и они вышли… Мишка сразу узнал это место:

— Так это же Раздерихинский овраг!

— Стой! — сказал Тихон. Он сорвал с кустов несколько веток с ещё не успевшими облететь листьями и сделал небольшой веник. — Теперь иди направо, — обратился он к Мишке.

Михаил пошёл, оглянувшись на ходу: интересно было — зачем Тихону веник? А тот шёл по Мишкиным следам и, уничтожая их, заметал веником снег. Ловко! Так вот какую тайну хранит земля под Кукаркиной слободой!

Выйдя из оврага — уже наверху, на Кузнечной улице, — они стали прощаться.

— Спасибо тебе, Михаил, что из лап разбойничьих меня спас! Видно, Божьим промыслом. Прощай, купец, даст Бог — свидимся.

— Откуда ты знаешь, что я купец? Я же тебе говорил — гребец с ушкуя!

— Я тебя при свете узнал. Лавка у тебя есть, и девушка Лиза там работает.

— Откуда ты знаешь?

— В книжной лавке я с ней познакомился. Она «Житие святых» покупала. Читать любит, а это — редкость, тем более — для девушки.

Мишке стало неудобно за своё враньё.

— Извини, если что не так, Тихон, — он протянул ему руку.

Тихон пожал её:

— Только о ходе подземном — никому.

— Обещаю! Ну, удачи тебе!

Мишка направился к дому. Около него стояла подвода, и ушкуйники сносили товары в лавку. Мишка подошёл, остановился в сторонке, понаблюдал, да и встал у входа. В лавке Лиза распоряжалась. «Рулоны сюда несите», — слышался её голос.

Из лавки вышел ушкуйник Никита, наткнулся на Мишку и, не узнав его, оттолкнул.

— В сторонку прими, не видишь — товар разгружаем.

Мудрено было в Михаиле признать хозяина: зипун с чужого плеча — едва не до пят. Однако глазастая Лиза сразу его узнала.

— Ой, хозяин вернулся! — И кинулась ему на шею. — А сказали — сгинул, то ли в лесу заблудился, то ли утоп!

Никита рулон ткани чуть из рук не выпустил.

— Михаил! Ты живой?!

— Как видишь. Даже потрогать можно.

— А… э… — Никита не мог подобрать слов. — Да как же это? Павел к деду твоему пошёл — о беде рассказать.

Мишка вошёл в дом, поднялся по лестнице и застыл у открытой двери в комнату деда и бабки. Слышался голос Павла:

— Так и получилось. Нигде нету. Посудилипорядили и решили в Хлынов ушкуй гнать. По воде уж шуга плыла. Не дай бог, думаю, лёд встанет — что тогда? Хоть бросай ушкуй с товаром.

Мишка вышел из-за притолоки. За столом сидели дед с бабкой, вытиравшие слёзы, и Павел с понурым видом — спиной к двери. Увидел дед Мишку, рот от удивления открыл, бабку локтем толкает.

— Ты чего, старый, пихаешься?

А дед и сказать ничего не может, только пальцем на Мишку показывает. Глянула бабка — Мишаня стоит, живой, — да как заголосит!

— Вернулся, любый мой внучек! А я уж и не чаяла живёхоньким тебя увидеть!

Павел вскочил, глаза на Мишку вытаращил.

— Это… Ты как здесь?

— Как ещё — пешком, ты же меня не подождал, в лесу бросил, — жёстко заявил ему Михаил.

— Что ты, что ты, как можно! Мы утром рано встали. Я беспокоился — морозец, как бы лёд не встал. Хватились — нет тебя. Кабы разбойники напали, шум был бы, крик. Но даже дежурный ничего не заметил. Мы покричали, пошумели — никого. Решил я: если утоп ты, ждать бесполезно, а если заблудился в лесу, сам вернёшься. Так оно и вышло.

— Разбойники меня в плен взяли — оглушили чем-то по голове, да и уволокли. Освободиться удалось. Нас двое было в полоне — я и Тихон из Кукарки. Только вот пришли.

— И слава богу! — Павел выглядел обрадованным. И объяснял всё складно. Ушкуй в целости привёл, товары в лавку на подводе перевёз. Всё чин-чином.

— Спасибо, Павел. Только кричал я вам вдогон. Правда, ушкуй уже далеко был, не услыхали вы меня.

Павел поклонился низко.

— Прости, Михаил, не со зла ушли. Ушкуй с товаром я спасал. Кабы знал, ждал бы весь день.