оставшись без подвоза все их крепости и острова, от нашего наследства отнятые, поневоле сами сдадутся.

— У нас восемь дивизий, и еще гвардия — осадная артиллерия добрая! Если упрутся — то урок дадим, нам не привыкать!

Генерал-аншеф Автоном Головин знал, о чем говорил — благодаря подготовленным рекрутам все роты, батальоны и полки «раздвоили», приставив к каждому солдату, ветеранам в своей массе, по одному-двум обученным новобранцам. Да и сама структура предусматривала наличие заместителя или помощника при командире изначально во всех подразделениях, частях и соединениях — так что армию за зиму фактически удвоили.

Вот только оружия хронически не хватало, это Павел знал как никто. Таганрогский, Севастопольский и Керченский арсеналы с их орудийными и оружейными заводами и так работали без выходных и проходных, империя всячески наращивала свою военную мощь. И сила оказалась впечатляющей — меньше, чем за год, от османов очистили практически всю Анатолию. Магометанское население массами бежало в Левант, объятое ужасом — греки и армяне, раньше прибитые и покорные, поголовно восстали, и стали отплачивать завоевателям той же «монетой».

И момент оказался очень удачный — христиане помнили, кем они были раньше, и как обманулись, поддавших на посулы турок и более сниженные подати, чем те, которые собирали византийские власти. Произойди «реконкиста» позднее, то она бы встретила самое серьезное сопротивление — принявшие ислам греки и армяне стали бы по прошествии двух-трех поколений турками, которых было бы уже большинство населения. А так просто не хватило времени на обширную «османизацию», которая закончилась во времена Сулеймана Великолепного, которого теперь не будет.

После гибели в Никейской битве седьмого султана Оттоманской Порты Мехмеда, а вместе с ним погиб от картечи его сын и наследник Баязид, что должен был стать восьмым султаном, для деморализованных османов начался «великий исход» обратно в Азию. Туда, откуда они пришли в XIII веке, и закрепились в Анатолии, покорив местное христианское население, на относительно небольшой территории, пределы которой принялись расширять постоянными набегами и захватами.

«Молодой народ», пассионарность бьет ключом, энергичный, храбрый и предприимчивый. Ведь от правления первого султана Османа, до последнего седьмого, прошло всего полтора века!

Но такова судьба очень многих завоевателей, которые не смогли удержаться на оккупированных территориях — в истории таких много, одни народы, которые выплескивали бескрайние пространства Азии, сменялись другими, и нет именам этим числа. Но удержались в памяти лишь немногие из них, о других знают лишь историки, изучавшие эпохи по древним манускриптам, а названия большинства вообще стерлись со скрижалей музы Клио…

Глава 50

— А что ты думаешь, мастер?

Вопрос Петра застал Минаева врасплох — он просто отвлекся от венецианской проблемы на османскую. Все никак не научился мыслить по критериям здешнего времени, порой жестокого и бескомпромиссного И ничего тут не поделаешь — «исход» состоялся, находится в Анатолии стало для османов смертельно опасно. Жившие здесь тысячелетиями греки никого из них не щадили, выплескивая накопившуюся за десятилетия ненависть к завоевателям. А Петр им не препятствовал — дивизии шли вперед, сокрушая последние очаги сопротивления, а население, объятое ужасом, бежало перед ними, понимая, что за войсками идут безжалостные мстители. Но то пусть будет на совести царя — он сделал все, что мог по отношению к несчастным людям, потомки которых, впрочем, так же безжалостно истребят понтийских греков и армян, причем всего за полвека до его рождения.

— Пока венецианцы не в должной мере осознают, что такое единороги, и в чем наши корабли превосходят их флот. Потому терять время нельзя — атаковать нужно немедленно и высадить десанты для занятия всех островов, где нет серьезных укреплений.

— А где есть замки, мастер?!

— Разбить стены из осадных единорогов и забросать бомбами с «греческим огнем». Сжечь начисто, чтобы другим неповадно было. Если огонь разгорится, а это и произойдет — то потушить его будет невозможно. А кто попытается — есть шрапнель! Если мы сразу не покажем весь арсенал, и не проявим максимальную жестокость к тем, кто решит сражаться, война может надолго затянутся. И наоборот — милость к сдавшимся!

После слов Павла среди присутствующих за столом бояр воцарилась тишина — его мысли были унисоном с царскими. Но поразило «коллег» другое — запредельная решимость, готовность пойти на самые крайние меры, чего он раньше старался не выказывать. Но Минаев не замолчал, он взял паузу, после которой заговорил дальше:

— Западный мир был, есть и будет враждебно настроен к православным государствам, пока не установит над ними полную гегемонию. А если не удастся, то будет желать погибели, что и произошло с империей ромеев. Ведь именно венецианцы устроили четвертый крестовый поход и привезли крестоносцев к стенам православной столице, взяв ее штурмом и предав на поток и разграбление. Именно католики постоянно нападают на православные земли — вспомните сами, бояре, как схизматики поляки устанавливают свои порядки на территории бывших русских княжеств. А не они ли вкупе с папой устроили нам долгую «Смуту», приведя к нам своего «Лжедмитрия»?!

По комнате прошел ропот — все это хорошо знали — у каждого прадеды тогда воевали с интервентами. Павел сделал вид, словно не заметил такой реакции, и продолжил говорить дальше:

— Ромеи заключили позорную унию, и что?! Помог им папа?! А не генуэзцы ли с венецианцами вкупе помогли османам построить флот, надеясь за предательство христиан получить от османов торговые привилегии?! Нет у них чести и совести, бить их нужно, крепко бить — иначе морским коммуникациям нашим эти пираты будут всегда нести ущерб своими разбоями. И никогда не считать за верных союзников, даже ведя с ними торговлю. Станет выгодно — сразу нас предадут!

После произнесенных слов наступила тишина — царь обвел взглядом бояр, все наклонили головы, лица посуровели. Выбор был сделан — не сказав других слов, советники Петра единодушно высказались за войну.

— Что ж — я рад, что мы в согласии, бояре! Война так война, я сам пойду с эскадрой по островам Эгейского моря. Отныне проход по Дарданеллам для всех военных кораблей других держав будет закрыт. С торговлей пришли к нам — пропустим, с пушками — там и потопим!

Слова царя прозвучали глухо, но ухнули как тяжелые камни на стекло. Политическое решение было принято, а оно означало страшную войну. Генуэзцы и венецианцы никогда не смирятся с потерей своего доминирования в Левантийском море, они держат всю торговлю с восточными странами, да с теми же египетскими мамлюками.

— Что делать нам с