Уже на второй день работы Ролли стал саботажником. К этому времени он поменял уже несколько мест: крепил болты на шасси, протягивал электропроводку, монтировал рулевую колонку и устанавливал крылья. Ролли слышал, как накануне кто-то сказал, что не хватает рабочих, потому и паника такая – обычное дело по понедельникам. Во вторник он заметил, что на работу вышло больше народу, но мастер продолжал бросать его на всякие прорывы, пока другим давали передышку или отпускали на перекур. Поэтому Ролли почти никогда не успевал полностью освоить очередную операцию, и всякий раз мимо него проползало несколько автомобилей, прежде чем ему удавалось приноровиться к новой работе. Если мастер находился рядом и успевал заметить брак, то фиксировал его; если же нет – машина следовала по конвейеру дальше. Было несколько случаев, когда мастер видел неполадки, но ничего не предпринимал.

Так оно и шло, и Ролли Найту все больше становилось невмоготу.

К концу смены у него жутко болело все тело. Руки были в ссадинах, кожа во многих местах была содрана до крови. Никогда прежде он не спал так крепко, как прошлую ночь, и разбудил его лишь оглушительный и упорный трезвон дешевенького будильника, который дал ему тогда Леонард Уингейт. Не очень понимая, чего ради, Ролли вылез из постели; затем, уже стоя перед треснутым эмалированным умывальником, над которым висел осколок зеркала, и, глядя в него, сказал себе: “Безмозглый ты кот, дурья твоя башка, залезай назад в постель и проспись как следует. Или, может, тебе захотелось стать белым ниггером?” И он с бесконечным презрением оглядел себя, но в постель назад не полез. Вместо этого он снова отправился на завод.

К середине дня начала сказываться усталость. Он зевал без конца.

Какой-то молодой негр с волосами, подстриженными шаром, сказал ему:

– Дружище, да ты спишь на ходу. Ролли с этим негром монтировали двигатель – устанавливали его на шасси и крепили. Ролли состроил гримасу.

– Так ведь тачки-то все ползут и ползут. В жизни не видел такой прорвы.

– Надо бы тебе передохнуть, малый. Как только остановится эта проклятая лента.

– Да, похоже, она никогда не остановится. Они опустили нависавший над ними громоздкий двигатель в кузов еще одной машины, соединили карданный вал с удлинителем коробки передач, как соединяют вагоны при сцепке, и освободили державшие двигатель крюки. Другие рабочие дальше на конвейере закрепят его болтами.

Рабочий с волосами, подстриженными шаром, проговорил Ролли прямо в ухо:

– А ты хотел бы, чтоб она остановилась? Я это серьезно, малый.

– Ну еще бы! – Ролли не рвался участвовать в какой-то идиотской затее, но он с удовольствием закрыл бы глаза, чтобы хоть чуточку перевести дух.

– Я ведь не шучу. Глянь-ка сюда. – И так, чтоб не увидели другие, рабочий разжал кулак. На ладони лежал черный четырехдюймовый стальной болт. – На, держи!

– Это зачем?

– Делай, что я тебе говорю. Брось его туда! – И он показал на желобок в бетонном полу у их ног, где, словно гигантская велосипедная цепь, тянулся бесконечный привод конвейерной ленты. Он пролегал вдоль всего сборочного цеха – в одну сторону и обратно, перемещая с равномерной скоростью кузова, наполнявшиеся разной начинкой. Кое-где цепь исчезала под полом, а в некоторых местах взбиралась на несколько ярусов вверх, проходила через красильные камеры, через камеры технического контроля или просто меняла направление. При этом зубья шестеренок с грохотом врезались в звенья цепи.

"А, дьявол с ним, – подумал Ролли. – Только бы скорее прошло время и скорее закончился этот проклятый день”. И он, не размышляя, бросил болт в цепной привод.

Но ничего не произошло – конвейер протащил болт вперед, и через какую-нибудь минуту он исчез из виду. Только тут Ролли заметил, что стоявшие поблизости рабочие – в основном чернокожие – распрямились и с ухмылкой смотрят на него. Ролли был озадачен: все явно чего-то ждали. Но чего?

Конвейер остановился. Остановился без предупреждения – без визга и без встряски. Это произошло совсем незаметно: иные поглощенные работой люди лишь через несколько секунд обнаружили, что конвейер, на котором они работают, стоит, а не движется вперед.

Секунд десять все было тихо. Только рабочие вокруг Ролли смотрели теперь на него с уже откровенной ухмылкой.

Затем началось что-то несусветное. Включилась аварийная сигнализация. В головной части конвейера поднялся гвалт. Вскоре где-то в недрах завода взвыла сирена – сначала приглушенно, потом все громче и громче.

Те, кто работал здесь уже давно, знали, что случилось: они заметили, как шептались Ролли и негр-рабочий с волосами, подстриженными шаром.

Брошенный Найтом болт попал в звено цепи, которая спокойно протащила его вперед. Но, достигнув шестерни, болт оказался между шестерней и цепью. Звено в цепи лопнуло. Привод разлетелся на части. Конвейер замер. И в одно мгновение семьсот рабочих остались без дела, хотя согласно коллективному договору жалованье им продолжало идти.

Прошло еще несколько секунд. Вой сирены нарастал, становясь все более оглушительным. Все, кто находился в широком проходе у конвейера – контролеры, подносчики, рассыльные и прочие, – поспешно отступили, освобождая пространство. Все механизмы – вильчатые подъемники, электрокары, юркие электромобили для начальства – отъехали в сторону и замерли. Из-за выступа стены выскочил желтый грузовичок с красной мигалкой на крыше. Это была аварийная машина с тремя ремонтниками, необходимыми инструментами и сварочным агрегатом. Один из рабочих сидел за рулем, двое других висели где-то сбоку, уцепившись за установленные сзади кислородные баллоны. Впереди у конвейера стоял мастер и, размахивая руками, показывал ремонтникам, где произошла авария. Грузовичок с оглушительным ревом промчался мимо Ролли Найта – мелькнуло большое желто-красное пятно, в ушах заломило от воя сирены. Машина резко затормозила и остановилась. Из нее выскочили ремонтники.

На любом автомобильном заводе внезапная остановка конвейера является чрезвычайным происшествием, с которым может сравниться разве что пожар. Каждая минута остановки конвейера обходится в целое состояние – потери на жалованье, административных расходах, стоимости простоя оборудования, – и ни одна из этих потерь невозместима. Можно посмотреть на это и под иным углом зрения: когда конвейер работает, с него каждые пятьдесят секунд сходит новая машина. Следовательно, при аварийной остановке конвейера каждые пятьдесят секунд производству наносится ущерб, равный стоимости одной машины.

Поэтому прежде всего необходимо снова запустить конвейер, а потом уже выяснять, как это случилось.

Бригада ремонтников, поднаторевшая на разных аварийных ситуациях, точно знала, что надо делать. Определив, в каком месте произошел разрыв цепного привода, ремонтники стали удалять лопнувшее звено и приваривать новое. Как только грузовичок остановился, сразу вспыхнули ацетиленовые горелки. Работа шла в бешеной спешке. Если что-то не ладилось, ремонтировали на скорую руку – лишь бы оживить конвейер. Позже, когда конвейер остановится на пересменок или на обед, качество ремонта спокойно проверят и сделают все понадежнее.