пять, десять… Кажется что ничего не происходит и все усилия впустую. Но нет. По миллиметру, нехотя, решетка начала сдаваться, и целая секция пошла вниз. Когда угол отгиба был равен девяноста градусам, обессиленный оборотень разжал руки и упал на пол. Дышал он тяжело, будто только что вынырнул из воды, но лицо было довольным. Урсул выполз из-под железного квадрата и примерился к образовавшейся в стене дырке. Можно отогнуть еще. А можно и попробовать пролезть.

Спилы на прутьях скалились острыми краями, они словно недовольные и поверженные стражники все еще пытались задержать своего пленника. Урс взялся за верхний ряд извернулся, ложась спиной на нижний изгиб решетки, и по одному протиснул в дыру плечи. На правом осталась глубокая борозда. Как ни старался оборотень избежать стальных зубов, но в спешке дернул рукой слишком сильно и поранился. Ерунда, зарастет.

Он поднялся и стал в полный рост. Переступил с ноги, на ногу, осознавая, что вот так неожиданно, вдруг оказался на свободе. Он словно завороженный обошел матрас Мины, на котором мирно посапывала спящая девушка. Наклонился, ощутив теплое дыхание. Тюремщица спала и совсем не подозревала о нависшей угрозе. Что-то обдумав Урсул выпрямился и пошел к выходу. На гвозде, к которому был подвешен закрывающий вход полог, болталась связка ключей. Урс словно случайно зацепил её на пальцы и, все еще не веря в происходящее, поднялся по лестнице. Сколько лет он не ступал на эти ступени? Кажется, целую вечность. Толкнул входную дверь и пошатнулся от порыва свежего, теплого ветра.

Хоть февраль только перевалил за половину, но грядущая весна чувствовалась. Рассвет уже зародился где-то за замковыми стенами, и первые лучи солнца подсветили уличную клетку. Как обычно ранней весной, природа выглядела потрепанно и блекло. Снег сильно осел и заметно посерел. Из-за этого, словно спекшиеся сугробы вокруг, казались грязными. Оттаяли расчищенные тропинки и после двух последних ночей без мороза, на земле обозначились лужи. Картина унылая, но оборотню она показалась самой прекрасной на свете.

Урсул с трепетом переступил порог и ощутил босыми ногами холодную землю. Потом сделал шаг и еще один, совсем не замечая обжигающего холода ледяной жижи под ногами, но с удовольствием наблюдая, как черная масса проскальзывает сквозь пальцы. Очень хотелось бежать. Куда угодно, просто бежать. Чтобы чувствовать свое тело и ветер. А еще хотелось выть в полную глотку, чтобы мир, забывший и похоронивший его, узнал, что он есть и он свободен. Но волк сдержался и только запрокинул голову назад, любуясь рассветным небом и с удивлением ощущая капли текущие по щекам. Дождь? Или … Нет, оборотни не плачут.

Он стоял так не долго. Наступающий день подгонял, заставляя действовать. Оборотень прошел к двери клетки и, просунув руку сквозь решетку, отпер замок, висевший снаружи. Ключ оставил торчащим в замочной скважине и, не оглядываясь, пошел к главной замковой башне. Глаза оборотня налились чернотой. Кисти рук частично трансформировались, вытягиваясь в когти. Сейчас он не ощущал всепоглощающей злости и прекрасно себя контролировал. Зайти и уничтожить, ничего лишнего, все четко по плану, давно родившемуся в голове. Просто пробраться в замок и разорвать горло одному единственному человеку.

Заметив приоткрытое окно на втором этаже, Урсул подошел поближе, выбрал удобное место и, сначала перескочив на стоявшую неподалеку телегу, прыгнул верх. Легко ухватился за широкий подоконник и, распахнув оконную раму, перевалился внутрь. Принюхался. Полутрансформация усиливала все его чувства, давая больше возможностей для охоты. Запах врага тянулся откуда-то сверху и оборотень быстро, но крадучись, пошел к лестнице. Крупное тело с грацией хищника, двигалось плавно, все время оставаясь в тени.

В башне были высокие, гулкие потолки и холодные коридоры. На выбеленных стенах, множество картин в тяжелых рамах, дубовый пол устилал темно бардовый ковер, скрадывавший его грязные следы. Помещения казались пустынными и словно вымершими, никто, в столь ранний час, ему не встретился. Довольно быстро Урсул нашел спальню хозяина. Массивная дверь из красного дерева была не заперта, она открылась легко и без скрипа. Здесь чем-то воняло, и царил мертвенный полумрак. Бархатные шторы на окнах плотно задернуты и тьму разгоняла лишь одна недогоревшая свеча в семирожковом подсвечнике. Посреди огромной комнаты, на высоком возвышении, под тяжелым балдахином, стояла кровать королевских размеров. Вспомнив господина Басту, мужчину не особо крупного, оборотень усмехнулся, любят же некоторые человеки, вещи слишком большого размера.

Полог справа был отдернут и Урс увидел спящего. Мужчина сильно состарился с их последней встречи, щеки обвисли, словно складки на шее бульдога, волосы окончательно побелели. Из представительного мужа он превратился в немощного старика, совсем не похожего на бравого господина, виденного им несколько лет назад. Урсул стоял и пристально смотрел на своего хозяина. Тот словно почувствовав тяжелый взгляд, заворочался и открыл глаза. Мутные, они пробежались по комнате и вернулись к Урсулу. Он явно его не узнал.

— Вина. — Потребовал господин Басту и сел в своей постели. Из-под откинутого одеяла густо пахнуло теплой мочой.

Оборотень брезгливо поморщился, осознав, что враг попросту обмочился. Рвать его глотку зубами, он теперь не станет, да и вообще прикасаться к этому человеку теперь не намерен. И еще раз поморщился, но уже от досады, поняв, что обмочился Басту не от страха. Старик опять завозился в своей постели, что-то бормоча. Он выглядел сейчас таким беспомощным и жалким, что злость годами взращиваемая в душе Урсула, умерла. Всего что заслуживал немощный дедуся, была жалость. Он поднял графин, стоявший на столе, и налил вино в массивный фужер. Протянул старцу. Тот словно младенец открыл рот, ожидая, когда его напоят. Руки, теребившие одеяло мелко подрагивали, выдавая старческое слабоумие, поселившееся в этом теле. Оборотень от досады хотел швырнуть в стену хрустальным бокалом, но заглянув в ничего не выражающие глаза, заполненные до краев только бессмыслицей, поднес напиток к губам господина Басту и подождал, пока он напьется. Потом стоял и наблюдал, как крехтя и жалобно бормоча, он укладывается обратно в свою мокрую постель.

Оставив бокал на столе, а ненависть в прошлом, Урсул также тихо покинул главную башню замка. В душе было легко. Мстить ему не пришлось, руки Урсула остались чисты. Жизнь сама расставила все по местам, отвесив каждому по заслугам.

Мину разбудил аромат свежезаваренного чая и яичницы. Она перевернулась на спину, сладко потягиваясь и думая, что ей это снится. Никто кроме тюремщицы не может растопить печь и приготовить завтрак. Но шкварчание раскаленной сковороды, спорило с доводом разума и девушка резко села. Он сидел на единственном стуле и, обхватив чашку обеими руками, задумчиво