Низкое качество подвального жилья оставалось неизменным. В «Медико-топографическом описании Петербурга 1820 года» Г.-Л. Аттенгофера так говорилось о жилищных условиях в подвалах: «Почти невероятно, каким образом в комнате, имеющей в окружности едва 12 футов, живут, теснясь, от 8 до 10 человек, из числа коих половина взрослых да половина детей. Я часто сам не мог пробыть десяти минут в таковых грязных подземных и как нельзя более сырых покоях, не почувствовав некоторой дурноты, между тем как живущие в оных остаются тут безвыходно по целым суткам».

Главный недостаток подвальных квартир — высокая влажность. Обычно по стенам подвалов сочилась вода, и для придания помещениям жилого вида вдоль стен устанавливали деревянные щиты-панели, внешне выглядевшие относительно сухими. Иногда для отвода скапливающейся воды в одной из комнат или в сенях устраивали небольшой сток-колодец. При крайне плохих условиях цена была достаточно высокая: за 1 комнату — 15 руб. в месяц.

Из 3–5-комнатных квартир под жилье и торгово-ремесленную деятельность отходило 10 % от общего количества. В них одна комната — это производственное помещение, там же ночуют работники, вторая — хозяйская комната, остальные комнаты — кладовые сырья и готовой продукции.

Работники ремесленных мастерских или лавок чаще всего жили при них. По данным медицинской полиции, 2/3 таких заведений совмещались с жильем, причем в некоторых отраслях, таких как хлебопекарни, до 3/4: «Помещения для спанья обычно очень тесные, полутемные, а иногда и вообще без окна и вентиляции. Содержатся грязно, особенно комнаты работников мужчин, в которых повсеместно отсутствуют постели, и спали на кучах носильных вещей. Но не всегда имелись даже такие помещения, спали прямо на рабочих местах: на и под верстаками, на ларях с мукой и даже на досках для разделки мясных туш. По количеству штрафов отсутствие специальных спальных помещений явление повсеместное».

Большинство петербургских квартир, половина всего жилого фонда, по переписи 1890 года — маленькие 1–2-комнатные квартирки. Это были жилища или одиноких представителей среднего класса, или семей петербургских бедняков.

Особенность состава населения Петербурга в первой половине XIX века — двукратное численное превосходство мужского населения над женским. Причина демографического перекоса понятна: весьма многочисленный воинский гарнизон дополняли рабочие, жившие вне семей, оставленных в деревне. Всю вторую половину того же века женщины устойчиво составляли треть населения.

По различным реконструкциям на основании располагаемых статистических данных для первой половины XIX века от 40 до 50 % населения Петербурга составляли внесемейно жившие петербуржцы, а во второй половине века их было около 20 %. Одиноко живущие петербуржцы представляли значительную по удельному весу и очень разнообразную группу населения со своим специфическим бытом и жилищными условиями.

Это были не обязательно холостые люди. Множество жителей Петербурга, состоящих в браке, жило в отрыве от семьи, оставшейся в деревне. По переписи 1869 года из общего числа состоявших в браке около половины женатых мужчин и одна четверть замужних женщин жили вне семьи.

Четвертую по величине после рабочих, военных и учащихся группу одиноких петербуржцев составляли мелкие чиновники (ниже X класса) и разночинцы. Мизерные оклады не позволяли им обзаводиться семьей.

Чрезвычайно редко одинокие интеллигентные горожане снимали маленькие квартиры. Здесь проблема заключалась, пожалуй, не столько в финансовых возможностях, сколько в «организационных». Общение с прислугой в XIX веке было прерогативой женщин, мужчины справлялись с этим с большим трудом.

Обычно холостые мелкие чиновники, работающие женщины (стенографистки, акушерки), студенты, то есть те, кто не в состоянии содержать прислугу, но и по своему социальному статусу не считали возможным выполнять домашнюю работу (ходить за провизией, готовить пищу, убирать комнату, стирать белье и т. п.), жили в меблированных комнатах или снимали комнаты в семейных квартирах — о чем уже упоминали. Обязанность прибирать комнаты постояльцев лежала на хозяйке или на прислуге. Белье отдавали стирать приходящим прачкам. Питались в кухмистерских. Некоторые предпочитали пансионы с питанием или становились «нахлебниками» у квартирохозяев.

Но все-таки одинокие петербуржцы иногда снимали небольшие квартиры. Так, у И. А. Гончарова в «Обыкновенной истории» Петр Иванович снял для своего племянника квартиру. «А я нашел для тебя здесь же в доме квартиру… Комната превеселенькая, — начал Петр Иваныч, — окнами немного в стену приходится, да ведь ты не станешь у окна сидеть; если дома, так займешься чем-нибудь, а в окна зевать некогда. И недорога — сорок рублей в месяц. Для человека есть передняя. Надо приучаться тебе с самого начала жить одному, без няньки; завести себе маленькое хозяйство, то есть иметь дома свой стол, чай, словом, свой угол, — un chezsoi, как говорят французы. Там ты можешь свободно принимать кого хочешь… Впрочем, когда я дома обедаю, то милости прошу и тебя, а в другие дни — здесь молодые люди обыкновенно обедают в трактире, но я советую тебе посылать за своим обедом: дома и покойнее, и не рискуешь столкнуться бог знает с кем» «„Так вот как здесь, в Петербурге… — думал Александр, сидя в новом своем жилище, — если родной дядя так, что же прочие?..“»

А вот пример уже не литературный, а из реальной жизни: Н. В. Гоголь, устроившись писцом в Департамент государственного хозяйства и публичных зданий, стал снимать вместе со знакомым квартиру, получая 400 рублей в год. Этого не хватало даже на оплату жилья. Вот что он сообщал из Петербурга матери: «Жить здесь не совсем по-свински, то есть иметь раз в день щи да кашу, несравненно дороже, нежели думали. За квартиру мы платим восемьдесят рублей в месяц, за одни стены, дрова и воду. Она состоит из двух небольших комнат и права пользоваться на хозяйской кухне. Съестные припасы тоже недешевы».

Основную массу, около 37 % маленьких квартир, занимали семьи бедняков. Такие, как в рассказе А. Вербицкой «Поздно»: «Ели на сале, на дачу никогда не ездили, довольствуясь бульваром, жили в крохотной квартирке», или как семейство мелкого петербургского чиновника Таирова из «Волшебной сказки» Л. Чарской: «В задней темной комнате живет сам отец семейства с четырнадцатилетним сыном, его свояченица с двумя его младшими дочерьми спит на кухне. И только старшая шестнадцатилетняя дочь на ночь устраивается на диване в зале».