встать на дрожащие от напряжения ноги. Потом потянула меня к двери со словами:

– Не беспокойтесь. Мистера Шона сейчас нет. Он на поминальной службе. Они вообще все отвлеклись от своих обязанностей. Сегодня день двойной атаки.

Должно быть, на лице моем отразилось недоумение, ибо девушка показалась удивленной и даже расстроенной моим непониманием.

– Я знаю, что они замышляют, – сказала она. – Я выполнила все их требования. И я знаю, для чего они вас предназначили. Сбежав от них, я поняла, что должна спасти вас.

Мы уже достигли двери. Мисс Сара-Энн открыла ее, и мы вышли в коридор, тихий и пустынный. Она крепко взяла меня за руку и потащила вперед. Откуда-то издалека доносился шепот легкого ветра. Тогда я почуял – как чует зверь в клетке, когда смотритель совершает свою первую и единственную ошибку, – отдаленную перспективу освобождения.

Я прохрипел одно только слово:

– Спасибо.

Девушка коротко улыбнулась, блеснув зубами, и я понял, какое впечатление она должна производить на мужчин, имеющих предпочтения, отличные от моих.

– Теперь туда. Спустимся по лестнице. Я не доверяю здешним лифтам.

В самом конце коридора Сара-Энн распахнула двойную стеклянную дверь, и мы оказались на площадке широкой круговой лестницы.

– Мы на третьем этаже. Нужно поторопиться, иначе упустим шанс.

Мы двинулись вниз по ступенькам. Я задыхался, ноги подкашивались от слабости. Желудок крутило и выворачивало. Но Сара-Энн не сбавляла шага, тащила меня за собой, подгоняла. По ней было видно, что она лишь недавно узнала, какие запасы смелости и упорства в ней скрываются. Спускаясь по лестнице, мы не встретили ни одного постояльца или отельного служащего, каковой факт должен был насторожить нас, как я ясно понимаю теперь, когда знаю дальнейшие кошмарные события.

Сара-Энн на ходу старалась мне все объяснить. Что-то из ее рассказа я вроде бы понимал. Но многое казалось лишенным всякого смысла.

– Они держали меня в подполе. Но превращать меня в свое подобие не стали. Пока не стали. Им нужны живые люди, для помощи в мире смертных. И я помогала. Делала что велят. У меня не было другого выбора, сэр, поскольку я уже один раз сбегала раньше, но они меня догнали и притащили обратно. Я сделала все, что они приказали. Соблазнила священника, заложила там внутри бомбу, спрятанную в саквояже. Богослужение будет сегодня, сэр. Они все погибнут. Все, кроме мальчика. Он выживет. Они рассчитали время, сэр, рассчитали так, чтобы все успели зайти внутрь и погибли при взрыве.

Мы уже добрались до следующей лестничной площадки. Мне пришлось остановиться. В совершенном отчаянии я хватал ртом воздух. Меня трясло. Внутренности сводило жестокими спазмами. Еле шевеля своими жалкими, пересохшими губами, я каким-то чудом сумел выдавить единственную рваную фразу:

– Вы сказали… мадам… что-то насчет меня… моего предназначения…

Сара-Энн посмотрела на меня с жалостью и болью:

– Разве вы не знаете, сэр? Разве не поняли?

Я простонал свой ответ.

– Вы были избраны, сэр. Давно, еще в Брашове.

– Избран? – прохрипел я. – Для чего?

– Сэр, вы избраны в качестве матки.

Она сказала бы больше, но тут где-то наверху раздался дикий, пронзительный, леденящий душу крик, похожий на крик какой-то чудовищной птицы, обезумевшей от ярости.

– Они обнаружили ваше исчезновение! Бежим, сэр! Бежим что есть мочи!

Ни слова больше не говоря, мы бросились вниз по ступенькам.

Позади нас и ближе, чем раньше, вновь послышался ужасный крик.

Ровно в ту минуту, когда я решил, что силы мои иссякли, мы преодолели последние несколько ступеней, и Сара-Энн распахнула двойную дверь. В следующий миг мы оказались в роскошном просторном вестибюле, почему-то погруженном в полумрак, и здесь наконец-то увидели людей – как отельных служащих, так и постояльцев. Всего их было человек тридцать, и при нашем появлении все они уставились на нас.

Должно быть, мы представляли собой в высшей степени странное зрелище: глупый старик в ночной рубашке, ковыляющий за руку с молодой женщиной в запятнанном кровью платье. Респектабельные господа и элегантные дамы смотрели на нас, как мне показалось, с вполне естественным изумлением. Слишком поздно я осознал, что они не обычные люди и что в широко раскрытых глазах у них выражение вовсе не изумленное, а скорее насмешливое. И что еще хуже – голодное.

Вся толпа как один повернулась и двинулась к нам медленной механической поступью.

Мой желудок громко забурлил и скрутился в мучительных спазмах. Несчастная Сара-Энн испустила вопль, полный отчаяния. Она дважды сбегала от них. Уверен, третьего раза не будет.

Я изо всей силы сжимал руку девушки, пока существа приближались к нам. Ибо они уже не люди, а именно что существа.

Называть их здесь нет необходимости. Я давно подозревал, что они существуют. Все те страшные европейские сказки – все до единой – вырастают из реальной действительности.

– Простите меня, сэр! Мне очень жаль! – прокричала Сара-Энн, когда они вцепились в нее, мерцая глазами и блестя острыми зубами в полумраке.

В ту минуту абсолютного ужаса я обнаружил неожиданное достоинство.

– Вам не за что просить прощения, – негромко промолвил я. – Я все понимаю.

Затем девушку, снова истошно завопившую, оторвали от меня, и голодная толпа сомкнулась вокруг нее.

Что с ней станется, не знаю. Когда я видел Сару-Энн в последний раз, она все еще оставалась обычной смертной, но подозреваю, долго ей таковой не быть. Скорее всего, при следующей нашей встрече она будет уже не человек, а живой мертвец.

Меня же тем временем крепко держали несколько существ. Главным среди них был субъект, похожий на винного официанта: рано обрюзгший молодой человек с темными эгоистичными глазами.

Он дотронулся до моей щеки и прошипел, сильно шепелявя:

– Вам не штоило убегать, миштер Халлам. Мы принешем вше, что вам нужно, в вашу комнату.

Рука у него была ледяная. Он провел ладонью по моему лбу, и меня объяла милосердная тьма.

Очнулся я в своей постели – словно и не было ничего. Перед глазами стоят ужасные, яркие картины моего неудачного побега, но сейчас, когда лежу на своем роскошном высоком ложе, все произошедшее кажется просто сном.

Если раньше я только подозревал, то теперь знаю точно: я здесь пленник, и меня для чего-то готовят. Возможно, для жертвоприношения?

Я вспоминаю слова бедной Сары-Энн и, кажется, постепенно начинаю понимать правду.

Есть своего рода счастье в сознании, что твой путь предопределен и судьба предначертана. Должно быть, похожие чувства испытывали назначенные в жертву люди во времена ацтеков и инков, когда верховные жрецы вели их к каменным алтарям, чтобы зарезать для умилостивления томимых жаждой божеств. В такой вот полной обреченности