изредка, время от времени. И каждый раз это было связано с Элизабет и Хеннингом. Непосредственной связи между Рольфом и Рикардом не было.

Мартин поймал ее усталый взгляд. Он думал о Рольфе, который вряд ли стал бы таким известным фотохудожником, если б не эта женщина.

Некоторое время они молчали, вслушиваясь в шелест камыша под ветром. Большой комок морских водорослей покачивался на воде. «Наверное, его занесло сюда во время шторма», – подумал Мартин и снова повернулся к Вивиан.

– Вы упомянули, что почти не участвовали в подготовке последней выставки Рольфа. Можете рассказать об этом подробнее?

– Раньше мы с Рольфом готовили выставки вместе. Рольф отвечал за творческую и художественную часть, я – за административную и организационную. Кому-то это покажется скучным, а мне нравилось. Наводить порядок – это мое. Не позволяйте богемному виду обмануть себя.

Вивиан криво улыбнулась, и Мартин в очередной раз поразился ее естественной красоте. Она как будто не предпринимала никаких попыток остановить время – никаких странных процедур, разглаживающих морщины и заполняющих полости в обезвоженной коже. «Гусиные лапки» в уголках глаз свидетельствовали о прожитой жизни. Ни одна из жертв «искусственной молодости» и рядом не стояла с Вивиан.

– Итак, обычно вы готовили выставки вместе, – напомнил Мартин, – но не на этот раз.

Вивиан покачала головой.

– В прошлом году с Рольфом что-то произошло. Он изменился, подолгу уходил в себя. Вечно все забывал, опаздывал… Мне было трудно заставить его держать меня в курсе дела. Его как будто что-то беспокоило. Но когда я спрашивала об этом, Рольф злился, как никогда раньше. Ворчал, что я ошибаюсь, просил оставить его в покое. Что я и сделала. Наверное, следовало проявить больше настойчивости. Кто знает, может, тогда… – Ее голос стих на полуслове.

– Я снял на видео обстановку выставочного зала, – сказал Мартин. – Может, посмотрите?

Губы Вивиан слегка дрогнули, но она согласилась.

Мартин достал телефон и расположил его так, чтобы оба они могли видеть. Волосы Вивиан коснулись его руки.

Камера охватила светлый зал с высоким потолком. Вивиан всхлипнула, увидев на полу тело Рольфа. Мартин положил ей на плечо руку. В кадре появились криминалисты в белых комбинезонах, а затем и стены с пустыми рамами вместо фотографий.

– Он всегда делал так, – пояснила Вивиан. – Перемещал пустые рамки с названиями работ, и лишь добившись идеального расположения, заменял их на фотографии.

Камера дошла до дальней стены, где стояли выставленные в ряд работы Рольфа. Вивиан схватила Мартина за руку.

– Мне так и не довелось их увидеть, – сказала она.

И ахнула, когда в кадре, одна за одной, стали появляться фотографии с экспозиции.

– Лола! – воскликнула Вивиан.

Мартин поставил воспроизведение на паузу.

– Вы узнали женщину на фотографии?

– Да, я знала, что выставка посвящена прошлому Рольфа, но чтобы Лола… Самое смешное, что мы недавно говорили о ней с Эрикой, очаровательной женой вашего шефа.

Мартин улыбнулся. Вивиан не первая говорила о Патрике как о начальнике отделения полиции. Она показала на телефон с поставленным на паузу видео.

– В нашей стокгольмской квартире висит копия этой фотографии. «Невинность» – так Рольф назвал эту свою работу. Мне она очень нравится.

– Вы что-нибудь знаете о Лоле? – спросил Мартин.

Вивиан поднесла руку к телефону и почти коснулась фотографии Лолы.

– Женщина-трансгендер, убитая в начале восьмидесятых. Задолго до того, как я встретила Рольфа, Лола и ее дочь погибли страшной смертью.

– То есть их убили?

Кровь застучала в ее висках так, что даже Мартину это было заметно. В этом определенно что-то было.

– Да. Это темная история, поэтому я и поддержала идею Эрики написать книгу о Лоле. Кажется, именно с этой целью Эрика и поехала в Стокгольм. Собирать материал для книги.

Мартин кивнул. Примерно то же говорил ему и Патрик.

– Можете еще что-нибудь сказать о фотографиях?

Он снова включил видео, и Вивиан разрыдалась.

– Кажется, эту выставку Рольф решил посвятить Лоле и людям, которые ее окружали. Прежде всего клубу «Алексас», где Лола работала. Это было популярное место в Стокгольме восьмидесятых. И Рольф говорил о Лоле как о самом умном человеке из всех, кого он когда-либо встречал. Что их души соединились на всю жизнь после трех горячих шотов. Наверное, это был единственный раз, когда Рольф упомянул слово «душа». – Вивиан улыбнулась.

– Значит, они сошлись не благодаря профессии Рольфа?

– Нет-нет. Рольф сделал много фотографий персонала и гостей «Алексаса», включая Лолу, но их дружба основывалась не на этом. Однажды Рольф сказал, что любил Лолу за мудрость, а она его – за доброту. Чего в ее жизни было не так много.

– Похоже, здесь только пятнадцать фотографий, – сказал Мартин, снова сосредоточившись на ролике.

– Да, и это как будто соответствует количеству рамок на стенах. Не могли бы вы…

Мартин прокрутил видео назад и снова поставил на воспроизведение. Пересчитал рамки на стенах – пятнадцать штук.

– Погодите! – воскликнула Вививан так резко, что Мартин подскочил. – Можно вернуться немного назад?

Он поставил видео на паузу и прокрутил назад, кадр за кадром.

– Вон! Видите?

Мартин вгляделся в экран. На одной из рамок было две таблички.

– Рольф делал так, когда хотел расположить рядом две парные фотографии – диптих, – медленно объяснила Вивиан.

Мартин прищурился, чтобы лучше видеть:

– Похоже, на одной написано «Невинность», и это портрет Лолы. Не могу разобрать, что…

– «Вина», – сказала Вивиан. – Так называется вторая фотография.

– И вы ее здесь видите?

Вивиан покачала головой.

– Нет. Я абсолютно уверена, что одной фотографии здесь нет. Ведь если на рамках шестнадцать названий…

– Значит, одной все-таки нет… – задумчиво резюмировал Мартин. – Можно как-нибудь узнать, что это за фотография? У вас, случайно, не осталось негативов?

– Негативов? – удивилась Вививан. – Нет, теперь это делается совсем не так. Фотографии хранятся на жестком диске, но я никогда не имела к нему доступа. Наверное, он где-то в студии Рольфа, в Стокгольме… Скоро я вернусь домой, могу поискать.

Мартин положил телефон в карман и поднялся с кресла.

– Спасибо, Вивиан. Буду признателен, если вы это сделаете.

За окном продолжали хлестать под ветром камыши. Вопрос «вины» тяжело повис в воздухе.

* * *

– Входите, входите…

Люссан – мать Луизы Бауэр – появилась в дверях, опасливо озираясь по сторонам. Патрик догадался, что ее беспокоит – чтобы кто-нибудь из соседей не увидел полицейских на пороге ее дома.

Люссан и Пьер жили над старой купальней «Бадис» и одноименным отелем. Отсюда открывался прекрасный вид, но когда отель пустовал, уличное освещение отключалось. Владельцев мало заботило, что их соседи не видят моря.

– Говорят, скоро это будет жилой дом, – сказала Люссан, указывая в сторону отеля.