приходи, а так все. Сама, сама! И кстати, если надумаешь продавать работы, у меня есть контакты, обращайся. Поверь, твои вещи очень хорошо бы брали в частные коллекции.

– А за сколько примерно? – задумчиво спросила я, а потом поперхнулась чаем, услышав сумму.

Ничего себе! Несмотря на то, что я уже чувствовала себя художницей, я как-то не думала, что мои работы могут купить за действительно достойные деньги, а не просто за пару тысяч на авито.

– Я подумаю, – сказала я.

Несмотря на то что Яр великолепно справлялся с тем, чтобы обеспечивать нас обоих, мне было бы приятно ощутить, что моими картинами тоже можно зарабатывать. Ведь это тоже определённый эквивалент признания, правда? За ерунду не заплатили бы столько денег.

В общем, от Георгия Исаевича я уходила с приятным чувством собственной значимости.

Забавно, что встреча с ним мне далась очень легко, и ему я позвонила на следующий день после приезда, а вот на то, чтобы написать маме или сестре, у меня уходит целых полторы недели.

Я переживаю и мучаюсь, потому что не знаю, как на меня отреагируют мои близкие. Простят меня? Захотят увидеться? Как у них вообще дела? Не скучают ли по мне родители? Как они приняли тот факт, что Леля так и не вышла замуж за отца Яра? Где она вообще сейчас?

Я не знаю. Из соцсетей Леля пропала, а общаться мы по понятным причинам перестали.

Но, может, пора сделать первый шаг навстречу?

«Я вернулась. Можем увидеться, если вы хотите».

Именно такое сообщение я отправляю родителям и сестре после долгих раздумий.

Папа не отвечает ничего. Зато пишет мама.

«Одна вернулась?»

«Нет»

«Понятно. У тебя всё хорошо?»

«Да, спасибо»

«Хорошо»

И всё. Больше мама мне ничего не отвечает.

Я тихонько плачу после этого сообщения, потому что… Потому что да, я надеялась, что родители успокоятся и примут меня. Примут меня вместе с Яром, поймут или хотя бы попробуют понять. Но, кажется, я ошибалась.

От сестры я тем более не жду никакого ответа. Все же я очень сильно её обидела и в каком-то смысле поломала ей жизнь. Врагу не пожелаешь оказаться брошенной за несколько дней до свадьбы.

Но тем сильнее мое удивление, когда через три дня после моего сообщения у меня высвечивается на экране её номер.

– Привет, – робко говорю я, все ещё не веря, что Лёля готова говорить со мной.

– Привет, – это и правда её голос. Но какой-то непривычный, более мягкий что ли.

– Как ты?

Мы спрашиваем это одновременно и тут же смущенно смеемся. Атмосфера немножко разряжается.

– Я вернулась, – первой говорю я. – У меня всё хорошо. Решила в Лондоне не учиться, это не совсем моё оказалось. Так что просто рисую портреты и живу жизнью свободного художника.

– Одна вернулась? – осторожно интересуется Лёля.

– Нет, мы с Яром вместе, – честно сообщаю я, не видя смысла в том, чтобы врать.

– Хорошо, – выдыхает Лёля, и я не могу понять по её голосу, как она к этому относится.

Но дальше я удивляюсь ещё сильнее, потому что она вдруг добавляет:

– Прости.

– За что? – непонимающе спрашиваю я, чувствуя в этом какой-то подвох.

Лёля тяжело вздыхает.

– За… Да за все, наверное. За то, как с тобой обращалась. За то, каких слов тебе наговорила. Не то чтобы я так в тот момент не считала… Считала. Просто сейчас… Сейчас я уже не думаю, что была права.

Меня это так поражает, что я какое-то время даже не могу ничего сказать.

– Спасибо, – наконец тихо говорю я, и на глаза у меня сами собой наворачиваются слёзы.– Я тоже до сих пор чувствую себя виноватой перед тобой.

– Ну знаешь, если уж Горчаков ради того, чтобы быть с тобой, отказался от наследства, значит, он действительно тебя сильно любит, – чуть болезненно усмехается Леля. – Боюсь, я бы с этим уже ничего не смогла сделать.

– Давай встретимся! – вдруг вырывается у меня.

Это не дань вежливости, я на самом деле хочу увидеть сестру. Мне кажется, что-то в ней поменялось.

– Я сейчас не в Москве.

– А когда вернешься?

– Нют, – она вздыхает, – я пока не знаю, вернусь ли сюда вообще, но если вернусь, то буду рада встретиться. Наверное.

Это последнее слово, добавленное её знакомым язвительным тоном, убеждает меня в том, что я всё-таки разговариваю со своей сестрой, а не с её двойником. Меня это странным образом успокаивает.

– У тебя всё хорошо? – спрашиваю я.

– Ты знаешь, это странно, но да, – отвечает Лёля задумчиво. – Я встретила одного человека… Долго рассказывать, но теперь, кажется, всё действительно хорошо.

– Я очень рада за тебя.

– Рада, но не от всего сердца? – насмешливо переспрашивает сестра, и я тихонько смеюсь.

Узнаю Лелю!

Кажется, все не так уж и плохо. Возможно, у нас даже получится подружиться. Кто знает?

Я прощаюсь с Лелей, договорившись созвониться на следующей неделе, и на душе у меня тепло.

В обед с работы возвращается Яр, и мы с ним идём гулять. Зак и Лия предлагали сегодня вместе посидеть в новом итальянском ресторанчике, но мы отказались. Захотелось провести время вдвоём.

Пока Яр покупает нам кофе в кофейне, я быстро проверяю почту и вдруг вижу там письмо от организаторов того самого гранта, на который я подавала документы. Трясущимися пальцами открываю его и… Да! Мое имя есть в списке! Теперь нужно отправить им сканы паспорта, ИНН, данные банковского счёта и… И в следующем месяце я полечу на Чукотку, именно оттуда начнётся мой портретный тур.

– Что-то случилось? – подозрительно спрашивает Яр, когда возвращается с двумя стаканчиками кофе. – Ты так сияешь.

– От тебя ничего не спрячешь, – смеюсь я и рассказываю ему про грант, немножко опасаясь его реакции.

Яр и правда хмурится, узнав, что все это время я скрывала от него то,