Она не хотела приближаться ни к столу, ни к телу, но что-то влекло её. Ржавые колёса крутились, издавая неприятные звуки.

Девушка вновь рассматривала мёртвое тело, когда-то бывшее человеком, которого она любила больше всего на свете. Который безоговорочно поддерживал её. Принимал её такой, какая она есть. Со всеми недостатками, тиками и неврозами.

Она почти не удивилась, когда он распахнул белёсые слепые глаза.

— Давно не виделись, да, бука? — звук рождался в шершавом высохшем горле.

Так он её называл с самого детства. За нелюдимость, диковатость и вредный характер.

— Да, папа, — кивнула она и вытерла хлюпающий нос.

— Ты же знаешь, что я не виню тебя в своей смерти? — обманчиво мягкий голос обвился вокруг неё. Взял за горло.

— Что? — подавилась Аврора.

— Мы оба знаем, это чудо, что я вообще прожил столько лет бок о бок с тобой. Сколько скандалов. Ссор. Истерик. Криков. Разнимать вас с матерью. Разводить по разным углам. Ох, — вздохнул отец, — это полноценная работа. И я пахала 24 на 7. Немудрёно, что моё сердце не выдержало, да, бука?

Аврора хотела податься назад, но колёса её коляски просто отказывались прокручиваться.

— Ну ничего, теперь это работа для кого-то другого. Вроде этого твоего эльфа. Это неблагодарный труд, знаешь ли. Смотри, чтобы и его сердце не отказало столь быстро. А он знает, что ты не умеешь быть благодарной? — усмехнулся мертвец и подался к ней на локтях. — Что отталкиваешь всех, кто пытается пробиться к тебе сквозь ряды острых колючек? Как Тёма, например? Ты ведь не дала ему шанса проявиться свои лучшие качества, не так ли? Везде видишь врагов. Везде видишь подвох. Так жить невозможно.

Каждое слово оставляло в ней сквозную дыру. С мясом пробивало её тело. Руки не просто дрожали. Ходили ходуном. Дыхание стискивало от боли.

— Жалко, конечно, что я умер один. Совсем один. Я понимаю, твоё соревнование было гораздо важнее, — протянул мертвец. Надеюсь, эта медалька того стоила? Ведь стоила же? Или нет? — его голос свалился в рычащие нотки.

«Я верю в тебя!» — слова Ансельма.

«Я верю в тебя, Аврора!» — слова отца.

Они накладывались друг на друга. Заставили её распрямиться. Встретиться взглядом с говорившим.

— Плохая копия, комок мяса. В тебе нет и одной тысячной того света, что излучал мой отец. Я не верю тебе. Я не виновата, — прошептала она. — Я не виновата в его смерти! — прогремел её голос. — Я не могла быть рядом и за это я прощаю себя! Потому что он бы… простил!

Ладонь Авроры взметнулась и прошла сквозь лежащее тело, обращая его в дым. Как и весь морг.

Снова стена.

Каждое движение колёс высасывало из неё энергию. Она чувствовала себя всё хуже и хуже, но упрямо катилась вперёд.

Вокруг простиралась лощина, спрятанная в бескрайней пустыне, под прикрытием скал. Тускло горел костёр, у которого сидел тёмный эльф. Он ворошило угли палкой и, не отрываясь, смотрел на огонь.

— Привет, зелёная — хмыкнул Гвинден. — Иди сюда. Садись, чего стои… А? Подловил? — ухмыльнулся он, поворачиваясь к ней лицом.

Его голос звучал иначе. Вместо теплоты — холод. Вместо искренней нежности — язвительная колючесть.

Колёса едва одолевали рассыпающийся во все стороны песок, но всё же она подъехала ближе.

— Мы неплохо провели вместе время, скажи? — расплылся в улыбке дроу. — Почти жаль, что мне придётся бросить тебя. Вру, — заржал он. — Не жаль. Я предам тебя. Сама знаешь. На людей вообще нельзя полагаться. Слишком слабые. Непостоянные. Ненадёжные. Проще быть одной. Безопаснее быть одной. Тем более такой калеке, как ты, — растянул губы в улыбке собеседник, а в его лице проступили иные черты. Черты её бывшего.

Ногти Авроры врезались ей в кожу. Вкус крови во рту. Сжала зубы до хруста, не замечая.

— Скажи вообще спасибо, что напоследок тебе немного перепало. Что-то среднее между сексом из жалости и некрофилией, — заржал эльф, указывая пальцем на её ноги. — Просто признай, что лучшего ты всё равно не заслуживаешь. К чему эта бессмысленная попытка. Отношения? С тобой?! Шутишь что ли. Я предам тебя! Поэтому нужно расстаться прямо сейчас.

Слова шариками от пинбола рикошетили у неё внутри черепа. Каждое столкновение причиняло душевную боль.

— А ещё лучше, вам бы покончить с собой, — лицо эльфа потекло, обретая черты психолога Николая. — Терапия? Бред. Вы отравляете существование всех, кого касаетесь. Вы не заслуживаете счастья и тепла. Мой вам совет, как профессионала, прекратите барахтаться. Вы знаете, что нужно делать.

Она знала это сама. Что не заслуживает счастья. Что любые отношения обречены на провал. Поэтому ведь так хотела остаться одна.

— Тем более, ты уже пыталась это сделать, не так ли? — на песке сидел ребёнок в пуховичке и комбинезоне. Тот самый ребёнок с трассы в Банско.

— Ты хотела убить себя. Поэтому свернула с трассы. Однажды уже смалодушничала. Просто доведи начатое до конца, — самодовольная улыбка. Говоривший просто лучился от восторга.

— Нет, — просипела Аврора.

— Да лаааадно? Серьезно? — Гвинден вернул себе форму. — Зачем страдать и дальше? Просто, ну ты знаешь, грохни себя!

— Да, люди могут причинить мне боль. Как я причиняла другим. Существование в одиночестве. Существование в страхе. Это не жизнь! И я отказываюсь так жить дальше. Я буду счастлива. Я имею право на счастье! — скорее себе, чем эльфу выкрикнула девушка. — Я буду бороться за своё тело, грёбаный ты комок телепатии и дерьмовых страшилок. Я. Иду. За тобой! И тебе не скрыться!

Кулак сидящей в кресле Авроры вбил сгусток дыма в песок.

Зарычав, она крутанула колёса, но те не поддались. Агатовая стена впереди призывно мерцала. Неловко девушка свалилась наземь и поползла вперёд. Сантиметр за сантиметром. Она подтягивала на руках ставшие каменными ноги. Это давалось всё труднее и труднее, словно что-то мешало ей. Тащило назад.

Носом пошла кровь, пятная дым у неё перед лицом. В виске пульсировала жила так, словно грозила порваться в любой миг. Ей было плевать. Она тащила себя навстречу бесцветной стене.

Пересекла эту преграду.

Аврора оказалась в незнакомой хижине. Крошечной, откровенно простой и незамысловатой.

Прямо на её глазах три здоровых, как медведи орка, все покрытые шрамами и плохо зажившими ранами, избивали совсем ещё юнца. Он рычал и скалился, пока огромные кулаки превращали его лицо в кашу. Вот треснул и отлетел нижний клык.

— Не позволю! — неразборчиво выкрикнул юноша. — Вы не заберёте их у меня! Братиген, дай мне сил!

— Ты ничтожество, Гурдар, — холодный голос говорившей бил лежащего, словно плетьми. — Ты не достоин дышать одним воздухом с моей дочкой. Ты никогда больше не увидишь ни её, ни мою внучку!