– Я не сжег этот диван, – невозмутимо процедил Габриэль, убирая руку Ксандера с воротника.

– Так да или нет?

Габриэль пожал плечами.

– Спроси у нее.

Брат выглядел так, словно хочет сломать Габриэлю нос, но тут же спохватился и вместо этого схватил меня за руку. Словно орел свою добычу. В этот миг он так невероятно походил на нашу маму, что я не знала, пугаться мне или смеяться.

– Ты ранена, Саммер? Ты в порядке?

– Определенно лучше, чем диван, – отозвалась я. Габриэль и Пейтон тем временем уже упали в кресла, и я последовала их примеру.

Питер снова рассмеялся и опустился в кресло рядом с нами.

– Чувак! Выходка эпическая! Горящий диван гоняют туда-сюда по CNN.

Габриэль фыркнул.

– Не знаю, почему из-за этого подняли такой шум. В любом случае эта штука сгорела бы.

– Да, но только в конце недели и под присмотром пожарных. И в идеале в нем бы сгорел ты, а не моя сестра, – вздохнул Ксандер.

Габриэль закатил глаза.

– Успокойся, Прайс-Икс. Во-первых, она не сгорела, а во-вторых, в худшем случае воскресла бы вместе с парой-другой драконов.

Я усмехнулась его отсылке к «Игре престолов». Да и вообще, диван не столько горел, сколько просто тлел. Дым адски вонял, и палатки в непосредственной близости пришлось эвакуировать и демонтировать. От нас все еще несло резким запахом гари. Но больше ничего не произошло. Тем не менее я была рада, что пожарная команда вмешалась, прежде чем случилось что-то плохое.

– И? – Питер по-идиотски ухмыльнулся нам. – Как сильно Кельвин надрал вам задницу?

Мы с Габриэлем обменялись измученными взглядами, прежде чем он пожал плечами.

– Мне запретили посещать фестиваль следующие несколько дней, пока мы не отправимся в Лос-Анджелес.

Судя по лицу Питера, он ни капельки не жалел Габриэля, скорее, собирался снова рассмеяться.

– Хватит! – Ксандер, который продолжал стоять, вдруг взорвался. Мы с Пейтон вздрогнули, а Габриэль даже замер с открытым ртом посреди зевка. – Хватит! – снова крикнул Ксандер и схватил меня за запястье. – Как вы можете сидеть и отпускать глупые шутки после всего, что сегодня натворили?

– Ксандер… – попыталась я его успокоить, заметив, что он дрожит. Брат стиснул зубы и резко посмотрел на меня.

– Я хочу, чтобы в будущем ты держалась подальше от Блейзона, Саммер, – произнес он с едва сдерживаемой яростью. – Я не допущу, чтобы он снова подвергал тебя такой опасности. Оставшуюся часть тура ты держишься от него не меньше чем на десять метров, или…

– …или что? – громко спросил Габриэль, тоже вставая.

Два мальчика скрестили взгляды, словно рычащие собаки, готовые вцепиться друг другу в глотки. Джордж сложил руки на груди и выглядел так, будто готовится схватить их за шеи, как двух щенков.

– Успокойтесь! – Я вскочила и встала между парнями. – Вы устроили здесь драму почище, чем в «Хоре», – прошипела я и ткнула указательным пальцем брату в грудь. – Я в курсе, что ты желаешь мне только добра, но хочу прояснить одно, – я стиснула зубы, – я не позволю никому указывать мне, с кем проводить время, а с кем нет. Понял? – Глаза Ксандера сузились. – Пожар – просто глупый несчастный случай, – продолжила я. – Мы все переутомились и несем чушь. Выключи брата-мачо и давай…

– Я больше не позволю тебе иметь с ним что-то общее, – прорычал Ксандер, а потом снова схватил меня за руку и потащил через вестибюль к лифтам.

– Ксандер! – громко протестовала я.

– Останови их, Джордж! – крикнул Габриэль позади нас. – Это называется похищением!

Что на это ответил телохранитель, я не услышала, потому что двери лифта уже закрылись за нами.

– Ксандер, – строго произнесла я, вырывая руку из его хватки, – перестань вести себя как придурок.

– Я просто хочу защитить тебя, – проворчал он.

– Защитить? Ты? – гневно вырвалось у меня. – Тогда скажи, где ты был, когда я звонила тебе вчера? Где ты был, когда от паники я не могла дышать? И где ты был, когда я с кровоточащими ушами потеряла сознание?

Я знала, что несправедливо обвинять его в этом. Из-за громкой музыки у Ксандера не было ни единого шанса услышать меня. И все же… Пейтон-то нашла меня.

Брат сжал челюсти, и в его глазах отразилось чувство вины.

– Я пришел к тебе. Сразу, как только узнал. Но ты спала, и когда я вернулся сегодня утром, ты уже исчезла.

– Одни отговорки, Ксандер. Тебя не было рядом, – прошипела я. Двери распахнулись, но никто из нас не вышел. – Дело в том, что ты разыгрываешь из себя старшего брата, только когда тебе это удобно. А когда мне действительно нужен, ты всегда подводишь меня. Всегда. С самого детства.

– Это не так. Я делаю все…

– Ты оставил меня наедине с мамой! – внезапно рявкнула я ему прямо в лицо. Эта вспышка оказалась такой сильной, что мы оба съежились. – Ты оставил меня наедине с ней, хотя знал, насколько она ужасна. Ты пожертвовал мной ради своей карьеры, и прекрасно это понимаешь!

– С… Саммер, – запнулся Ксандер, становясь бледным, как стена позади него.

– Просто оставь это! – прорычала я. – В какой мы комнате?

– Триста одиннадцатая, – пробормотал он и дрожащими пальцами достал из кармана штанов ключ-карту. Я вырвала ее у брата из рук. Больше не удостоив его взглядом, ворвалась в комнату и захлопнула за собой дверь.

Номер в отеле оказался потрясающим и ничем не уступал номеру в Орландо, но я так расстроилась, что бросила на него лишь беглый взгляд, прежде чем отправиться в ванную и принять прохладный душ. Я воняла! Я злилась и в душе могла не притворяться, что не плачу.

Мне не хотелось обвинять Ксандера в истории с мамой. Однако это не отменяло факта, что я таила эту обиду в себе уже много лет. Расти с моей мамой – настоящий ад. А после ухода брата все ее внимание, помимо фортепианных концертов, сосредоточилось на одном-единственном – на мне. Она ведь садистка, помешанная на контроле, а я всегда слишком боялась уйти от нее, как Ксандер, и жить собственной жизнью. По правде говоря, я завидовала его мужеству.

Мне потребовалась целая вечность, чтобы смыть и вонь, и злость, и горечь. После этого я завернулась в пушистое белое полотенце, закрутила волосы в тюрбан и бросилась на диван в гостиной. На случай, если Ксандеру придет в голову дурацкая идея открыть дверь прямо сейчас, у меня имелись подушки, которые я могла бы бросить ему в голову.

Ощущая покалывание в пальцах, я подавила желание где-нибудь в этом отеле поискать пианино и постучать по клавишам. Мне хотелось сыграть что-нибудь дикое и гротескное. Мне, словно дрессированной обезьянке, дома и на концертах приходилось играть мелодичные произведения. Но теперь пальцы дергались сами собой, словно играли на невидимых клавишах, а в голове ноты начали сплетаться в бравурную мелодию. Она получалась простой, но эмоции за ней стояли яростные, дикие и свободные.