— Не стоит так драматизировать, — посоветовал он ей, полез в карман, достал оттуда огромный носовой платок и перед тем, как плотно приложить его к ее носу, пробормотал виновато. — Это экстренная мера, мне не хотелось бы, но… Но в любом случае, простите…

Попытаться выразить словами то, что он затеял, он бы никогда не взялся.

Олеська покрутила бы ему пальчиком возле правого виска и прошептала бы что-нибудь едкое.

Друзья…

Хотя, какие к чертям собачьим друзья? Из всех друзей осталась одна Олеська. Он, собственно, всю эту хрень только ради нее и забодяжил. Ему-то оно надо было бы, если бы не ее несчастные глаза?!

Дэн завозился на верхней полке плацкартного вагона и поморщился. Постель не взял в целях экономии, теперь вот после ночи, проведенной на полке, все кости болят. И ведь езды-то до этого городишки, в который он направлялся, по хорошей дороге, на хорошей тачке часа три, не больше. А на поезде…

Мучение просто, а не дорога.

По пыльному проходу медленно тащился проводник, зорко выглядывая безбилетных пассажиров. Поравнявшись с местом, на котором последние несколько часов маялся Дэн, тот нехотя как бы пробормотал:

— Выходить тебе, парень, через одну остановку.

— Благодарю, — прокряхтел Дэн и начал медленно сползать на пол. — По времени это сколько?

По времени оказалось всего-то ничего. Пятнад-цать минут. Поезд этот дурацкий, длинной зеленой кишкой растянувшийся метров на сорок, кланялся буквально каждому столбу, поэтому и разгон набрать все никак не мог.

Выпрыгнув из вагона на пустой перрон, Дэн зябко поежился, и огляделся.

Городишко, судя по вокзалу, был тем еще местом. Пустынно, уныло, безлико. Таких ведь городов пруд пруди по России, почему же это вдруг Садиков уехал именно сюда?

Ах, да, совершенно забыл после мучительной ночи на жестком ложе!

Сима Садиков поехал сюда следом за своей женой, сестрой или матерью. Пока еще оставалось тайной, кем приходится ему Садикова Нина, проживающая на Зеленопольской улице в доме номер девятнадцать. По сети ему ребята пробили номер, узнали хозяина машины, его адрес, да и только. Не боги же, в самом деле! Все остальное — это уже его дело. Вот и придется теперь тащиться на эту самую Зеленопольскую…

Улица оказалась городу под стать. Кривобокая, в рытвинах и ухабах, в ледяных торосах, словно бородавками, усеянная одноэтажными бараками. Дом номер девятнадцать Дэн нашел без особого труда, но тут его ждало горькое разочарование.

Садикова Нина, будучи там прописанной, давно в этом доме не проживала. И где она проживает в настоящий момент, никто не знал. Или никто не хотел говорить…

Пришлось Дэну снова раскошелиться. А Олеська еще чего-то нос воротила от его методов! Стоило полтинник первому подвернувшемуся возле барака забулдыге сунуть, как сразу все и узнал.

И кто такая Нинка Садикова узнал, и кем она приходится Симе Садикову. И где работает, даже его просветили. Даже постоянное место жительства указали приблизительное. Но Дэн туда не пошел, рванув сразу в прокуратуру. Хоть сегодняшним днем была и суббота, в прокуратуре, он знал, всегда был дежурный.

Разумеется, назвать адрес помощника прокурора ему там отказались. Но внемля просьбе, набрали домашний номер Садиковой и, когда та ответила, передали трубку Дэну.

— Добрый день, — поздоровался он мягким, вкрадчивым голосом. — Меня зову Денис… Денис Мирошин.

— Добрый день, Денис Мирошин, — удивленно произнес приятный женский голос. — Мне сказали, что у вам ко мне дело. Слушаю…

— Скорее не к вам, а к вашему мужу, но, учитывая ваше должностное положение, думаю, вы тоже могли бы быть мне полезны, — пер в наглую Дэн, совершенно не заботясь о приличиях.

— Вот как?! — в голосе собеседницы зазвучали металлические нотки. — И что это? О чем речь?

— Это не телефонный разговор, — напустив тумана, ответил Дэн, но тут же поспешил исправиться, а ну как дама осерчает и бросит трубку. — Дело касается одного убийства, произошедшего на глазах вашего мужа. Я говорю о том городе, из которого он уехал не так давно, точнее…

— Я знаю, в какой день он оттуда уехал! — прервала его Садикова по-казенному строго. — Так что там с убийством? При чем тут мой муж? Каким он боком, я хотела бы знать, к этому самому убийству?

Дэну было неведомо, каких сил стоило Нине говорить с ним так вот суховато, без истеричных ноток. На самом деле, она так перепугалась, что еле-еле устояла на ногах.

Чуяло ее сердце! Чуяло, что ее благоверный затевает что-то со своей любовницей. Но чтобы убийство!.. Такого она даже предполагать не могла. Привезла, называется, на свою голову!

— А с убийством все просто, — Дэн оглянулся на миловидную девушку, дежурившую этим субботним днем в прокуратуре, подмигнул ей и, тут же приложив руку к сердцу, принялся строчить невидимой авторучкой по воздуху, требуя телефончик. — Ваш муж утаивает от следствия улики, могущие пролить свет на истинного виновника данного преступления. И по этой самой причине в тю— ремной камере сидит сейчас совершенно не виновный человек. Предположительно…

Садикова помолчала несколько минут, потом назвала ему свой адрес, пригласив приехать.

Дэн торжествовал. А Олеська еще в нем сомневалась! Он же сейчас все буквально узнает! Увидит, бог даст, фотографии, на которых запечатлен момент убийства и…

— Так нету у меня здесь этих фотографий, — промямлил виновато Сима Садиков, съежившись в кожаном кресле в кабинете жены.

За стенкой шумели его пацаны, который день выражая буйную радость по поводу того, что отец наконец-то вернулся с заработков. Визжала на кухне микроволновка, останавливаясь. Они ведь только собрались позавтракать и разогревали еду. Как тут принесла нелегкая этого чудика!..

Дэн и в самом деле производил впечатление чудаковатое. В куртке не по росту. С копной непричесанных волос. В измятом после плацкартной койки джемпере и измятых джинсах. Нина его даже поначалу на порог не хотела пускать, но парень мог быть настойчивым, и вот теперь они все закрылись в Нинкином кабинете и держали совет.

Вернее, совет держали Нина и Дэн, Садикову оставалось лишь бояться.

А боялся он всего.

Перво-наперво боялся того, что ему придется отвечать перед органами правопорядка за совершенное преступление. Он же фотографировал убийство и не сообщил никуда, это преступление.

Потом этот шантаж, что они с Галкой затеяли…

Писарев не такой уж и дурак, вдруг сообщил, куда следует. Если он, конечно же, ни в чем не виноват.

Шантаж — это еще одна статья!

И крайним во всем этом деле окажется не кто-нибудь, а именно он. Он!!! Галя, почуяв неладное, быстренько умыла ручонки. Он звонил ей уже отсюда, из Нинкиной квартиры. Украдкой звонил, пока жена была в ванной. Утешиться хотел, идиот! Она его так утешила…