Нечто подобное имеет место и по отношению к России. По всем сведениям внутренние затруднения этого исполинского государства быстро растут. Если революции в большом масштабе, может быть, и нельзя еще ожидать, то можно, однако, питать уверенность, что Россия своими внутренними неурядицами (innere Note) в сравнительно скорое время будет принуждена к уступкам. При этом можно допустить, что ей не удастся за это время освежить свою военную репутацию. Но и это не должно нас беспокоить. Наоборот, вероятно, что каждая подобная попытка своими потерями лишь ускорит внутренний развал. А кроме того, для нас решительное наступление на востоке из-за погоды и условий местности исключается вплоть до апреля, если мы не пожелаем вновь взвалить на плечи войск совершенно несоответственные напряжения, что к тому же запрещают условия пополнения. В качестве направления можно было бы подумать только о таковом в богатые области Украины, но пути туда во всех отношениях недостаточны. Побудить к этому могло бы предположение, что мы или уверены в связи с нами Румынии, или решимся ее побороть. Но и то и другое пока несвоевременно. Удар на миллионный город Петербург, который при более счастливом ходе операции мы должны были бы осуществлять из наших слабых ресурсов, не сулит решительного результата. Движение на Москву ведет нас в область безбрежного. Ни для одного из этих предприятий мы не располагаем достаточными силами. Поэтому Россия, как объект наступлений, исключается. Остается одна Франция.

Этот вывод, созданный путем исключения (auf negativem Wege), к счастью, подкрепляется и говорящими в его пользу положительными данными.

Было уже подчеркнуто, что Франция в своих напряжениях дошла до пределов едва уже выносимого, впрочем, – с достойным удивления самопожертвованием. Если удастся ясно доказать ее народу, что ему в военном отношении не на что более рассчитывать, тогда предел будет перейден, лучший меч будет выбит из рук Англии. Для этого не нужно сомнительное и превосходящее наши силы средство массового прорыва. И с ограниченными силами, по-видимому, может быть достаточно сделано для этой цели. Позади французского участка на Западном фронте имеются в пределах нашего достижения цели, для защиты которых французское командование будет вынуждено пожертвовать последним человеком. Но если оно это сделает, то Франция истечет кровью, так как иного исхода нет, и притом одинаково, достигнем ли мы самой цели или нет. Если же оно не сделает этого и цель попадет в наши руки, тогда моральное впечатление во Франции будет чудовищным. Для операции, пространственно столь ограниченной, Германии не придется пожертвовать столь много сил, чтобы все другие фронты ее оказались значительно обнаженными. Можно с уверенностью рассчитывать на предупреждение вероятных отвлекающих операций, сохраняя в достаточном количестве силы, чтобы на удары отвечать контрударами. Ибо останется простор вести наступление быстро или медленно, иногда прерывать его или усиливать, как это будет отвечать обстановке.

Целями, о которых здесь идет речь, являются Бельфор и Верден.

Вышесказанное подходит к обоим. И все же Верден заслуживает предпочтения.[190]По-прежнему французские линии проходят там в каких-либо 20 километрах расстояния от немецкой железнодорожной сети. По-прежнему Верден является наиболее мощной опорой для всякой неприятельской попытки сорвать весь германский фронт во Франции и Бельгии с относительно небольшими силами. Устранение этой опасности, как побочная цель, с военной точки зрения столь важно, что по сравнению с нею политический успех, попутно достигаемый при атаке на Бельфор, а именно очищение юго-западного Эльзаса, имеет слабую ценность».

Осуществление мыслей, развитых в этом докладе, было решено на Рождество 1916 года. Но прежде чем можно было приступить к началу, пришлось уже отказаться от важнейшей части общего плана.

Когда в феврале месяце должна была начаться беспощадная подводная война, рейхсканцлер заявил против этого возражение. Он хотел отсрочки на несколько недель – до начала апреля, – чтобы в течение этого срока еще раз попытаться переубедить Соединенные Штаты. Возражению, что мы, по имевшемуся до сих пор опыту, не должны ожидать чего-либо от переговоров и что нет лучшего времени для начала деятельности подводных лодок, как время агитационного периода перед президентскими выборами, канцлер придал так же мало значения, как и беспокойству о том, что более позднее начало может нанести ущерб самому успеху подводной войны. В этом пункте он был поддержан измененной позицией начальника штаба морского флота, вице-адмирала фон Гольцендорфа, который теперь усвоил тот же взгляд, что короткая отсрочка существенно не повредит конечному результату, то есть надлому Англии в течение 1916 г., так как законченные за это время новые постройки восполнят потерянное время. Решение склонилось в сторону временной отсрочки беспощадной подводной войны. Подводным лодкам было пока предоставлено право свободного нападения без предупреждений только на вооруженные неприятельские торговые суда. Ссылка начальника Генерального штаба на то, что этот способ ведения войны ничего не стоит, так как не даст никаких действительных результатов, а между тем вследствие неизбежных ошибок командиров лодок при решении вопроса, вооружено ли судно или нет, все же приведет к осложнениям с нейтральными странами, не вызвала к себе внимания.

Дело при этом, однако, касалось не одной только отсрочки. Прежде чем канцлеру посчастливилось, как надеялись, создать иное настроение в Соединенных Штатах, произошло, вследствие потопления невооруженного торгового судна «Суссекс», то, чего можно было ожидать. Америка в неслыханной как по форме, так и по содержанию ноте потребовала, чтобы в будущем подводная война велась только в формах, предписанных международными договорами для крейсерской войны. Даже у величайшего оптимиста после этого не могло оставаться никакого сомнения относительно позиции Соединенных Штатов. Продолжать считаться с ними становилось не только бесцельно, но в силу потери времени даже опасно. Начальник Генерального штаба поэтому в апреле месяце вновь потребовал немедленного начала беспощадной подводной войны. Он требовал ее тем более настоятельно, что начальник Адмиралштаба уверял, что относительно наступательного содействия в войне морских сил он упорно продолжает оставаться при своем известном мнении, что оно не может проявиться в иной форме, чем подводная война.

Лишь при исключительно благоприятных тактически обстоятельствах может оказаться разумным введение в дело флота. Иначе при существующем соотношении сил нет никакой надежды на успех, а разве только опасность, что операция, ищущая решительного исхода, кончится серьезным ослаблением флота. А это может поставить под сомнение не только оборону берегов, но также и господство на Балтийском море, а это последнее, из-за ввоза металлов из Швеции, также безусловно должно быть сохранено, как и обеспечение берегов.