уже о каких-то костях или мускулах. Архонт знал, что такие удары не отражают. От них можно в лучшем случае увернуться, даже если ты полубог. Такой удар… Рисхарт Сидсус вновь отразил если не играючи, то спокойно. Недрогнувшей рукой лжепророк поднял Не-Меч для контратаки по полностью опустошённому полубогу. И не особенно напрягаясь опустил своё чудо-оружие, рассекая тело архонта от уровня грудины до паха. Вот так запросто перерубил надвое по диагонали трёхметровую тушу. Ератофас даже не успел понять, что он умер.

Машиар Йот плавно опустился на землю. Втянул в себя свет, обводя пустыми глазницами поле сражения. И отчаянно закричал, когда Дицуда Искарод врезался прямо в Рисхарта Сидсуса. Падающая верхняя половина туловища полушакала на миг заслонила обзор перед внутренним взором Машиара, но когда полубог пал, ясновидец безошибочно знал, что всё кончено. Глупый наивный Дицуда, падая, пронзил выставленными вперёд зачарованными клинками Последнего Мессию.

Такая нелепая обидная смерть. Похожая на случайность. Вот только ясновидец, как никто иной, понимал, что она не случайна. Машиар Йот видел этот момент в своих снах не менее полусотни раз за последние месяцы.

Ясновидец знал, что это случится.

Знал, но ничего не предпринял.

Потому что так было надо.

Глава 5. Пришествие

Вера есть истина страсти. Но поскольку ни одну страсть нельзя назвать более истинной, чем другая, то вера есть истина пустоты.

Ричард Скотт Бэккер

— Не-е-е-е-е-е-ет! — кричал ошарашенный произошедшим Амино Даме.

— Не-е-ет… — шептал Машиар, хотя давно знал, что так всё и будет.

— Твою… — проговорил Дицуда, поднимаясь с четверенек.

До юноши медленно доходило осознание случившейся буквально за доли секунды трагедии. Он только что убил Рисхарта. Пронзил антипророка как раз в тот миг, когда Сидсус нанёс смертельный удар архонту Ератофании. Упади Дицуда секундой раньше или позже, и антипророк наверняка вышел бы из сражения безоговорочным победителем.

Но инквизитор упал именно в тот короткий момент, когда Рисхарт Сидсус раскрылся. Пронзил пневматика мечом, зачарованным специально, чтобы убивать колдунов. Антипророк умер мгновенно.

Дицуда Искарод точно знал, что нипочём не сумел бы одолеть Рисхарта Сидсуса специально. Слишком могучий противник. С ним не смог справиться даже такой сильный полубог, как Ератофас, куда уж ему, «эталонному человечку».

Случайность. Случайность… Либо это и правда судьба?

Так или иначе, не нужно было быть ясновидцем, чтобы понимать: смертью Рисхарта и Ератофаса дело не ограничится. Дицуда нагнулся, подобрал выпавший из рук антипророка Не-Меч. По телу сразу разлилось приятное тепло узнавания. Оружие и рука инквизитора были созданы друг для друга.

— Не-е-е-е-е-е-ет! — продолжал вопить, как безумный, Амино Даме, начав кидать в Дицуду рвущие ткань бытия заклинания. — Нет! Не-е-ет! Не-е-е-е-е-е-ет!

Дицуда рубанул мечом-плетью перед собой, разрубая сгусток летящей прямо на него и проламывающей реальность энергии.

— Не-е-ет! Нет! Нет… — продолжал свои яростные атаки на расстоянии психик, но всё с тем же «успехом». Инквизитор отстранённо перерубал любое направленное на него колдовство.

К темнокожему психику подошёл Машиар. Осторожно положил руку на плечо разъярённого последователя антипророка. Новообращённый адепт Последнего Мессии упал на колени, громко разрыдался, смотря на серое зимнее небо.

— Да, Амино. Да, всё так и должно было случиться, — загадочно проговорил Машиар, так же обратив свои пустые глазницы к небесному куполу. — Явись же, Лжебог! Ибо здесь была принесена воистину великая жертва!

Дицуда равнодушно взирал на двух людей, которые являлись его врагами. По крайней мере, он должен был их таковыми считать. Ведь они… Они виноваты в том, чем он стал! Пускай косвенно, но оба они виновны.

Тем не менее рука не поднималась, чтобы добить двух злодеев. Сейчас было самое время, чтобы броситься на них с чудо-мечом, разрубить на кусочки! Однако Дицуда стоял. Просто стоял и ждал непонятно чего. Какого-то знака с выше. Хоть какого-то…

То, что пришло с неба, превзошло все его ожидания.

Небосвод как будто обрушился. С небес на землю опускалось ослепительное сияние. Словно солнце решило нарушить все законы физики и явить миру свой максимально впечатляющий образ.

Осколки небесного купола отражали нисходящий на грешную землю свет. Всё остальное небо значительно потемнело.

Позабыв обо всём, Дицуда наблюдал за сиянием. Оно было по-настоящему прекрасным, таким тёплым и родственным… Да, юноша чувствовал свою внутреннюю связь со снизошедшим к троим грешникам светом. Это мог быть только Бог. Столь впечатляющий, могущий, невыразимый…

Свет достиг кроны Древа Незнания, ветви священного дерева вспыхнули. Над головами Дицуды, Машиара и Амино Даме горел исполинский факел, простиравший свой огонь ввысь до самого тёмного космоса. Пламя вилось над тремя человекоподобными существами, но, вопреки видимости, не обжигало. Сами ветки дерева тоже оставались невредимыми, даже плоды не сморщились от жара, который должен был исходить от такого громадного пламени. Дицуда понял, что этот тот самый Огонь Чистой Веры — образ, в котором Господь представал перед людьми согласно Учению. Инквизитор чувствовал, что должен упасть перед этим образом ниц. Должен молиться и каяться, однако Дицуда просто стоял и смотрел на бушующее над ним священное пламя. Непрошеная мысль, внедрённая Рисхартом Сидсусом в его сознание, проявилась в самый неподходящий момент: а действительно ли бог — это Бог?

— Лжебог… — прошептал, а вернее, прошипел Машиар.

— Демиург… — скривил губы Амино Даме.

— Вадабаоф… — произнёс так и не преклонивший коленей Дицуда.

— Богохульники! — пророкотало нечто из огромного пламени.

«Слова» божественной сущности словами, строго говоря, не являлись. То были раскаты грома, облечённые властью. Сознание дорисовывало смысл громыханий само. Дицуде это не нравилось.

Слишком часто за последние месяцы его сознание вытворяло с ним злые шутки. Слишком много сущностей притворялись его собственным внутренним голосом, выпытывая или внедряя нужную им информацию. Дицуда просто хотел быть собой. Он не желал больше никаких божественных откровений!

Каким-то неведомым образом пламя рассматривало смотрящую на неё троицу. Впитывало в себя историю каждого человека. Буквально через минуту Вадабаоф знал о них всё. Или по крайней