– Можете пойти перекусить, я тут побуду.

– Нет, у меня есть еще кое-какие дела. И вообще я сегодня на диете, – соврала Соня.

– Вот как? – Луций Ферапонтович снова взглянул на нее с тем же странным выражением и ушел в свой кабинет.

А Соня отправилась к кассе, которая сегодня пустовала по причине болезни племянницы Марфы Матвеевны. Племянница слегла с температурой и прекрасно справилась бы без посещения тетки, если бы не двое близнецов двух с половиной лет. Эти, разумеется, не давали матери прилечь ни на минуту, так что Марфа Матвеевна позвонила, что застрянет в квартире племянницы на целый день, а может, и завтра не придет.

На кассе был телефон, и Соня набрала номер Надежды Николаевны. Она боялась разговаривать по своему мобильнику – вдруг ее вездесущий наниматель сможет подслушать разговор? И хотя Надежда от этой мысли отмахивалась, она и посоветовала воспользоваться телефоном на кассе.

– Договорились на полвторого… – еле слышно проговорила Соня в трубку.

– Вас поняла, – четко ответила Надежда, – начинайте операцию, все остальное беру на себя!

Поскольку находилась она в это время в клинике в ожидании якобы главврача Олега Ивановича, никто из окружающих не удивился, услышав ее слова – мало ли о какой операции идет речь, кругом одни доктора…

Затем Надежда стала рыться в своей сумке и в самом дальнем кармашке нашла клочок бумаги, куда записала в свое время номер телефона сотрудника милиции, который занимается наездом на Вадима Напольного. Телефон этот она записала совершенно машинально и спрятала потом в сумку, чтобы муж не нашел и не стал спрашивать, к чему ей телефон какого-то милиционера и что может его жену с этим милиционером связывать. Как уже говорилось, муж Надежды очень не одобрял ее увлечения всевозможными криминальными загадками.

Чтобы не пользоваться мобильником, а то шустрые менты вычислят ее по номеру, Надежда попросилась позвонить у девушки за стойкой при входе. Та протянула ей переносной телефон.

Этот разговор Надежда провела полушепотом. Она проговорила в трубку несколько фраз и на последующие вопросы отвечать не стала, просто отключилась.

Капитан милиции Русаков положил телефонную трубку и повернулся к своему коллеге Белякову.

– Женщина звонила, – проговорил он усталым голосом человека, который только что закончил разгружать вагон муки и увидел, что его ждет еще один, точно такой же. Только мука на этот раз не пшеничная, а ржаная.

– Молодая? – машинально осведомился Беляков.

– Вряд ли… – машинально же ответил Русаков. – Да при чем тут это? Молодая, старая… Говорит, что знает, кто сбил того человека на улице Постышева. И говорит, что эти люди будут сегодня совершать кражу в районе почтамта, в Чертогонском переулке. Надо ехать. Есть возможность взять их с поличным.

Наезд со смертельным исходом на улице Постышева тяжелым камнем висел на шее у Русакова и Белякова. Даже не камнем, а мельничным жерновом. Как назло, при том наезде присутствовал корреспондент крупной городской газеты, в тот же день в газете появилась статья под хлестким заголовком «Куда смотрит милиция», и непосредственный начальник двух доблестных капитанов взял это дело под свой персональный контроль. И дал им на его расследование одну неделю.

– Это уже третий звонок за два дня, – напомнил коллеге Беляков. – Вчера мы с тобой поехали по звонку. Еще и группу захвата по тревоге подняли. Помнишь, чем все кончилось?

Русаков очень хорошо помнил. Они подкараулили подозреваемого возле подъезда, группа захвата произвела задержание по всем правилам, как говорится, без шума и пыли, но когда его доставили в отделение – выяснилось, что у него стопроцентное алиби: в момент совершения наезда он находился в служебной командировке в стране с красивым названием Кот-д’Ивуар. А сигнал в милицию поступил от его соседки, которая была на него зла из-за кота. Этот кот регулярно проникал на балкон соседки и объедал у нее традесканцию и цветок с длинными перистыми листьями, называемый в народе тещин язык.

– Что, опять хочешь перед ребятами из группы захвата дураком выглядеть? – проговорил Беляков.

– Нет… – вздохнул Русаков, почесав в затылке. – Очень не хочу. Но ехать все равно надо. Других реальных зацепок у нас нет, а шеф от нас не отстанет, ты же его знаешь.

– Ты хоть пробей этот звонок, – посоветовал Беляков напарнику.

– Да ребята из технической службы сейчас каждый звонок на наш номер пробивают.

– Каждый? – Беляков изменился в лице. – А мне же сюда Ленка звонила… вот блин, еще настучат жене! У нее в техотделе приятельница, Люся Спиридонова!

– Думать надо, – мстительно проговорил Русаков. – Зачем ты ей этот номер дал? Звонила бы на мобильный…

– Ага, все звонки на мой мобильный жена проверяет… обложила, понимаешь…

Разговор грозил затянуться и уйти в сторону, но Русаков прервал его волевым методом:

– Как ты хочешь, а ехать надо. Можем на этот раз не вызывать группу захвата. Если это ложный вызов – меньше позора, а если не ложный… как-нибудь сами справимся.

– Может, хоть звонка из техотдела дождемся? – тоскливо проговорил Беляков.

– Некогда! – отрезал его напарник. – На мобильный мне позвонят!

Через полчаса они сидели в машине, припаркованной неподалеку от старинного особняка барона фон дер Везеля и внимательно следили за переулком.

– Зря мы тут время тратим, – уныло проговорил Беляков, доставая из кармана пакетик с орешками. – Пустой номер! Сколько мы тут еще проторчим? У нас там, может, разгул преступности, а мы здесь время впустую тратим…

– Дай орешков, – попросил его напарник.

Капитаны дружно захрустели, и в это время в кармане у Русакова зазвонил мобильный.

– У тебя мобильный звонит, – сообщил Беляков. – Послушай.

– А то я не слышу! – огрызнулся Русаков. Он расстроился – хотел ведь поставить телефон на вибровызов, чтобы звонок не выдал их с напарником в самый решительный момент! Тем не менее он прожевал последний орешек, поднес телефон к уху, внимательно выслушал сообщение и повернулся к Белякову: – Из техотдела звонили.

– Ну? – поторопил его Беляков, которому крайне не понравилось выражение лица напарника.

– Тот звонок был из частной психоневрологической клиники.

– Откуда? – переспросил Беляков.

– Из частной клиники.

– Нет, ты там еще одно слово говорил, – напомнил ему напарник. – Из какой клиники?

– Психоневрологической, – нехотя повторил Русаков.

– Ага! – злорадно выдохнул Беляков. – Значит, проще говоря, из сумасшедшего дома!

– Ну, не совсем… – уныло протянул Русаков. – Частная клиника… это немного другое дело…

– Из частного сумасшедшего дома. – Голос Белякова был полон сарказма. – И по звонку из сумасшедшего дома ты вытащил меня с рабочего места, и мы сидим тут, как два идиота, которым тоже самое место в сумасшедшем доме…